Книга Пшеничная вдова, страница 104 – Данила Скит, Сумеречная грёза

– Отведи меня к своему храму, жрец, – без прелюдий потребовал Реборн, мгновенно начав распаляться, словно головешка, на которую начали дуть. Кожа жреца была сухая, словно пергамент, старившая мужчину прежде, чем сулило время – это были поцелуи опиума и дурман-травы.

– Прошу меня простить, – склонился Опиумный Жрец в еще одном поклоне, – Но Его Величество прервал благодарственную службу услаждения. Она священна, ее надобно продолжить. Безумный будет рад, если ваша армия к ней присоединится. Алчущие Жрицы соскучились по настоящей вере.

От такой наглости у Реборна налились кровью глаза. Юстас чувствовал кожей, как напрягаются его мышцы. Он кинул взгляд на девушек: боги, две женщины на дюжину мужчин, обескураженно подумал он, но после взглянул в их глаза. Зрачки, красные, словно кровь, сияли не менее, чем рубины на их шеях и бедрах, заключенные в тиски тонких золотых цепей. В глазах их не было боли, страдания или страха – только бездонная похоть, сжигавшая одежду на его теле. Жрицы не опустили взгляда, стесняясь своей наготы, они вздернули подбородки, плотоядно взирая на солдат. Тела их были словно высечены из мрамора – белоснежные, бархатные, крутобедрые и упругие, с талией такой тонкой, что можно было обхватить пальцами одной руки, с полными грудями, глядевшими в небо алыми, вечно сжатыми сосками. Красота их лиц заставляла таять душу и наливаться чресла, волосы их были абсолютно серы и блестели на солнце. Турнепсовый блеск, знал Юстас, серость их волос сияла уже от природы, превращая девушек в живые бриллианты. Из их лона тоже выглядывал турнепсовый блеск – так они почитали своего Бога, Юстас готов был поклясться, что если мужчины уберут руки от своих бедер, то откроют прежде всего сияние этого блеска.

Он слышал кое-что и раньше, но встречался с Алчущими Жрицами в первый раз, наверное, потому, что их было не так много. Растили их в храмах с младенчества, отпаивая женскими травами и отварами на когте мантикоры, закрепляли зелья заклятиями. Возможность родить дитя они теряли еще в раннем детстве. Если им удавалось выжить, то их кости и мышцы становились выносливыми, а женское лоно – исключительно крепким. Но после всего оно осквернялось безумием – желание Алчущих Жриц становилось бездонно, никогда не утоляемо и искало своих жертв денно и нощно. Им требовалось по пять мужчин в день, а если их не было, то на следующий день уже по десять, если не находилось и их, то Жрицы начинали седлать все, что напоминало им мужской орган. Поговаривали, если им удавалось насытить Безумного и свое лоно, то с их грудей начинало сочиться черничное молоко. Одним Богам известно, сколько мужчин им для этого требовалось. Любая шлюха по сравнению с ними была воплощением непорочности.

– Какого Бога чтит Ваше Величество? – ответил вопросом на молчание короля Жрец, поправив худосочной рукой цепь на шее.

Он не мог не знать, какого Бога чтит король-северянин. Жрец хотел сыграть на похоти его солдат, чтобы сохранить свою голову – понял Реборн. Любой, кто сунет свой член в Алчущую Жрицу, становится помеченным Безумным. Забывая о долге, воля многих мужчин в свое время подчинилась словам блесковолосых женщин. Сегодня они их пробуют, а завтра больше половины из них будет готова ослушаться своего предводителя. Реборн обернулся – в глазах его людей ссорились похоть и ненависть. Что ж, это лучший исход, на который он мог рассчитывать – магия сладострастия, исходящая от Жриц, могла смутить разум самого холодного мужчины, или насытившегося – но его люди шли уже больше тридцати лун.