Книга Пшеничная вдова, страница 105 – Данила Скит, Сумеречная грёза

– Не важно какого бога чтит король. Тебя это волновать не должно, – отчеканил Реборн, а потом сказал громко, чтобы слышали и те, кто позади него: – Со мной королева, и ты, Опиумный Жрец, смеешь предлагать подобное в ее присутствии? Неужели ты думаешь, что мои солдаты согласятся на твои оргии?!

– Прошу меня простить, Ваше Величество, но я не вижу королевы, – поправил его Жрец, вдыхая ароматы весны. Его вовсе не смутил неважный настрой короля, он прикрыл глаза, будто собирался уснуть, – Мысли светлейшей мне неведомы, коих я бесконечно почитаю, но позвольте не согласиться… Это не оргии, Ваше Величество, а священное действо. Лоно Жриц наполняется семенем, приходит весна – торжествует жизнь. Жизни следует взять так много, что она не должна помещаться в их лоно, должна течь по бедрам и грудям, пока полностью не вымажет в своем естестве, а потом окропит землю. Семя в землю. Такова воля Безумного, такова воля природы. Плохо, когда не хватает силы, чтобы принести жертву услаждения. Дюжина мужчин не дадут столько семени, чтобы взрастить урожай этих земель, а ваша армия вполне обладает таким ценным… ресурсом. Отдайте священных служительниц своим солдатам, пусть они толчками выбьют из их грудей молоко, сгустят его до сливок, а потом взобьют до масла, – Жрец открыл глаза и легонько улыбнулся, безгубым порезом разлепив щеки, – Помните, Ваше Величество, следует почитать все двенадцать, но одного больше всех. Пойдет ли королева против воли одного из дюжины? Воля любого Бога выше воли любого смертного.

Девушка слева, та, что имела взгляд старухи и тело юной красавицы, слишком юной, чтобы назвать ее женщиной, медленно встала, обнажив блестящие чресла. Желание ее было видно даже тем, кто не стоял в первом ряду – оно набухло, покраснело и текло по бедрам. Безумный решил переиграть короля, это Реборн понял, когда услышал ропот у себя за спиной. В ту же секунду воздух рассек свистящий звук, а за мгновение до этого послышалось мимолетное шуршание меча, вынимаемого из ножен. На шее Жреца зазияла рваная рана, близнецом вставая рядом с раной его рта. Брызнула кровь. Жрец упал.

– Кто-нибудь ещё считает, что воля его Бога дороже собственной жизни? – возвысил голос Реборн, оглядывая впавших в панику мужчин. Те открывали рты, но не могли издать не звука, кроме протяжного мычания. Все они были абсолютно немы – языки давно покинули их рты, сгинув в жертвенном огне.

Показался сир Родерик с солдатами, они приволокли двух свежих мертвецов, только что павших от их стали.

– За ангаром строится конюшня, эти двое охраняли припасы и два пучка дурман-травы, будь они неладны, – сказал сир Родерик, с недоверием взглянув на спокойных Жриц. Смерть клирика будто и не тронула их, – Смахивают на инаркхов, но кровь из них вытекает довольно живо. Да и блеска я у них не нашел, кроме того, что сбежал у них из штанов.

– Только двое? – нахмурился Реборн, глядя на двух больших мужчин в волчьих шкурах. Раньше в руках они держали секиры, а теперь только грязь, – Не похоже на инаркхов, те ходят не менее, чем десятью. Если здесь появилась дурман-трава и припасы, то и охрана должны быть неподалеку. Значит, где-то остановилась армия.

Сир Родерик Хеллен подошел к своему королю, склонившись к его уху так близко, что чуть не задел его густыми усами: