Книга Возвращение домой, страница 108 – Евгения Преображенская

– Молодой он да беловолосый, – подтвердил мужчина. – И красив не по-человечьи…

– Кому красота, а кому уродство даруется, – опустила глаза монахиня. – Слыхала я и то, что брат его – противоположность полная: чудище прямоходящее. Но при чём здесь Леса?

– Не нравится мне взгляд её, матушка, – объяснил командир. – Молодая, красивая, как эльфы из сказок или хранители, а… – косматые брови мужчины сошлись над переносицей. – Страшная она. Взгляд, будто у шатунов могильных или…

– Всё так и есть, солдатик, – вздохнула Нирлепа. – Только путаешь ты… Шатуны не умерли после смерти. А они, – Матушка кивнула на темноволосых женщин за столом, на детей, – погибли духом при жизни. Сиротинушки наши, каждый по-своему… Потерявшие дом, мужей, родителей, сестёр и братьев, детишек… Мертвецы сначала пришли с могильников, потом демоны будто с неба свалились… Умершие не умирают. А многие из выживших как неживые стали. Они предпочитают забыть, что было. Счастье обретает тот, кому это удаётся.

С приездом солдат и беженцев места в монастырской обители хватало всем и даже больше. Рассказывали, что за последние два года людей сильно поубавилось повсеместно. Не обошло несчастье и находящуюся в глуши общину матушки Нирлепы.

Многие из неумерших монахинь до сих пор бродили в здешних лесах. Кого змея укусила, кого лихорадка поцеловала, кого зверь поломал, кто оказался слишком стар или слаб… Поначалу сёстры жили в вечном страхе. Они боялись выходить за ворота, боялись вкушать пищу, а особенно – закрывать глаза и просыпаться. Потом попривыкли.

Лишь по ночам многих настигали кошмары, прорывались стоном или же криком незаживающие раны. Одной из таких была и Леса. Только в отличие от всех девушка не помнила своих снов, а по ночам кричала громче других.

Леса всегда спала очень мало, словно бы выспалась до того на годы вперёд. И ложилась она всегда на кухне, пряча свои ужасы за толстыми стенами, подальше от келий. Так было и сегодня.

Девушка вновь проснулась рано, ещё до рассвета, до того, как закричал бы петух, будь он жив. Едва сумев разлепить веки и одолеть кандалы слабости, она села на твёрдой скамье и прижала горячие руки к мокрым от слёз щекам.

Что так мучило её? Вот бы вспомнить. Может, тогда удалось бы и одолеть беду. Но нет, в голове было темно и пусто. Лишь между глаз во лбу пульсировала боль, да солёная вода катилась из глаз, словно бурные весенние реки.

Матушка Нирлепа считала, что в забвении было счастье. Леса с этим не могла согласиться.

Они двинулись в путь утром следующего дня. Весна радовала светом, теплом и громким пением птиц. Веселил сердца людей и синеокий бард.

Он пел о прекрасной стране света, что лежала где-то за гранью снов. Он пел о прекрасной деве, заточённой в своих снах. Он пел о короле, что заблудился в диких лесах и не может найти пути к любимой. Но у каждой истории должен быть счастливый конец. А хорошие сказки и вовсе не должны заканчиваться.

На душе у всех было так же ярко и весело. Никто не вспоминал о мертвецах, диких зверях, чудище и прочих испытаниях.

Судя по беззаботным беседам, только Леса, Лала да рыжий парень из столицы, примостившийся рядом, заметили среди деревьев ссутуленный силуэт сестры Келиты, что погибла зимой. Старушка не пыталась напасть, как обычно. То ли веселье её отпугнуло, то ли силы всё-таки подходили к концу.