Онлайн книга «Знамение змиево»
|
Воята пытался молиться, но раскаяния не чувствовал. Отец Касьян придушил бы его, и поутру в алтаре нашли бы его собственное тело – только уже бездыханное. Или отец Касьян от него бы избавился? Успел бы до утра вывезти в лес… если сознавал, что делает. А так просто удавил бы и тут же бросил… Не зная, что думать, Воята беспрестанно молился, но никакого подобия мира обрести не мог. В почти таком же беспокойстве пребывало и всё Сумежье, и у людей испуг сопровождался ещё более полным недоумением. Ходил слух, будто кто-то слышал ночью в церкви шум, вопли, визг – батюшка ратился с бесами. С чего он отправился ночью неодетым в церковь, почему бесы на него напали – толковали на все лады. Только к вечеру отец Касьян пришёл в себя. О случившемся ночью он знал ещё менее прочих, понятия не имел, отчего у него такая слабость, сильная головная боль, тошнота, головокружение и жар. У людей несколько отлегло от сердца: авось оправится. Ираида и Параскева остались вдвоём на ночь сидеть с батюшкой, прочие сумежане разошлись, отчасти успокоенные, что хотя бы не лишились единственного на всю волость попа. – Вот оно как! – толковали мужики на площади перед церковью, перед тем как разойтись. – Отца Ерона погубил бес! Отца Македона сгубил бес, что в зверя вошёл! Отца Горгония сгубил бес, что в старой березе засел! А отца Касьяна прямо в алтаре достали! Не будет нам покоя от бесов, так и станут губить народ, пока не сделается наша волость пустыней! Вспомнив тяжкую участь прежних своих попов, сумежане обрели хоть какое-то объяснение происходящему. Но Вояту оно не устроило. Эту ночь ему предстояло провести в избе в одиночестве; в приступе малодушия он едва не позвал к себе ночевать Сбыню или даже Дёмку, но сдержался. Сочтут его трусом, боящимся, что бесы придут и за ним… А что если придут? Что если отец Касьян опять встанет и так же, бесчувственно, явится прямо сюда? Предстоящая ночь надвигалась неумолимой чёрной волной. Воята ощущал усталость – и предыдущую ночь ведь почти не спал, – но лечь и заснуть боялся. Вспомнил о записи в Месяцеслове, но сейчас думать о ней не хотелось. Ульяния – седьмая пятница великая, девятая пятница малая, свет превелик… звезда вверху озера… Всё это сейчас казалось чепухой и вздором. Но не ради этого ли вздора отец Касьян к нему пришёл? Хотел помешать читать Панфириево писание? Убить, напугать, заставить забыть обо всём этом? Поначалу Воята готов был так и сделать. Ну их, этих тайн, если ради них бесы в попов вселяются и ему, не в меру любопытному, смертью грозят! Всю ночь он провёл при горящем масляном светильнике, держа топор под рукой. Почти не спал, перебирая в уме всё пережитое. Посоветоваться бы с кем… С бабой Параскевой? С Егоркой? С Миколкой? С матерью Агнией? С отцом Ефросином? Пока отец Касьян лежит больной, в церкви пения не будет, и Воята мог потратить пару дней на поездку к Усть-Хвойскому монастырю. Но тогда придётся рассказать всё – и чего он искал в Месяцеслове, и чем дело кончилось. Пожалуй, только одному человеку он не побоялся бы всё рассказать – Еленке. Она поверит, что не он, Воята, умышлял на батюшку, а наоборот. «Муж мой… во сне не дышит…» Отец Касьян и тогда, двенадцать лет назад, был одержим, и его жена об этом знала. Но тогда, выходит, всё правда? Это отец Касьян в зверином облике губит людей по всей волости? Он – не человек, а истинное чудовище? |