Онлайн книга «Знамение змиево»
|
Прохладные капли воды летели из тьмы на разгорячённое лицо Вояты, и наконец лихорадка прошла. Пугающие видения отступили, навалилась глухая сонная тьма. * * * Не зная, жив ли отец Касьян, Воята не успел подумать о том, что ему же и предстояло это выяснить – не ночью, так утром, когда полагается отпирать церковь и готовить всё к службе первого часа[63]. Но ему повезло – какая-то из женщин ближайших дворов, ещё раньше вставшая к корове, заметила отворенную дверь церкви, а внутри тишину и мрак. К тому времени как Вояту пришли будить, перед церковью собралось уже человек десять, мужчин и женщин. Однако баба Параскева – то ли что-то зная о ночных событиях, то ли просто жалея Вояту, – в избу никого не пустила, а разбудила его сама. – Вставай, голубчик! С отцом Касьяном беда! – А! – Воята дёрнулся и сел. – Что? Было ощущение недавно виденных жутких снов, но в первый миг он ничего о ночном происшествии не помнил. – Отец Касьян в церкви лежит, в самом, говорят, алтаре. Жив ли, нет – неведомо, туда войти никто не смеет, за тобой послали, ты всё ж церковный человек. Сперва Воята удивился – отец Касьян лежит в алтаре? Потом вспомнил… – Нежанка Григшина нашла его, да ей-то не войти… Заглянула и давай вопить… Григшу позвала, да в алтарь идти и он побоялся… Поди уж… Я вот тебе сорочку свежую вынула. Умывшись, надев чистую сорочку и причесавшись, Воята почувствовал себя немного лучше. Вчерашнее казалось жутким сном, и это чувство придало ему твёрдости делать вид, будто он никаких таких снов не видел. Слава Богу, что не ему пришлось «обнаружить» в алтаре лежащего без чувств попа – лицемерие Вояте не давалось. При виде его толпа у церкви оживилась, все заговорили разом. Внутри обнаружилось несколько мужчин, в том числе Овсей, Арсентий и Трофим-тиун, но и они не знали как быть. Царские врата стояли нараспашку, приводя людей в ужас, – тайны иного мира оказались слишком близки и страшны. Воята заглянул в алтарь: отец Касьян лежал на полу возле трапезы, на том же месте; судя по всему, он с тех пор не шевелился, и никто его не трогал. С чувством, будто доживает последние мгновения своей жизни, Воята двинулся к двери диаконника. Если окажется, что он попа убил… Хоть тот и был одержимым, но всё же грех какой! Может, тут его и не уличат… Но разбирать убийство наверняка посадник из Новгорода пришлёт своих дворян-праведщиков[64], а там люди дошлые и опытные… Дознаются… скажут, из Новгорода выслали за буйство, а он в Сумежье попа убил! Вот родителям позор… И дались ему эти тайны Панфириевы! Не мог жить как все? Подойдя к отцу Касьяну, Воята ещё раз перекрестился, встал на колени. Прошлые сражения на волховском мосту наделили его кое-каким опытом в обращении с побитыми. Кожа священника была холодной, как у мертвеца. Чувствуя, как сердце катится куда-то в бездну, почти без надежды Воята послушал сердце, проверил бьючие жилки. Жилки бились, сердце стучало. Жив! Ослабев от громадного облечения, Воята сел на пол и ещё раз перекрестился. Сжал голову руками и посидел так, но в мыслях яснее не стало. – Мужики! – слабо позвал он, обращаясь к тем смутно видным лицам, что лезли в двери диаконника и жертвенника. – Жив он! Дайте одеяло… и заходите кто, надо его домой нести, я один не подниму! Не волоком же волочь. |