Онлайн книга «Знамение змиево»
|
Пропели петухи, а царевна стоит, под землю не уходит. Пришли царь с боярами, смотрят: мальчик стоит в кругу, а рядом с ним царевна. Повели его в царский дом – и она за ним идёт. Привели мальчика во дворец – и она за ним пришла. Стали его угощать – и она тоже хлеба просит… Тут уже слушатели перевели дух: проклятая царевна уже не пыталась съесть человека, не грызла камни, а стала есть хлеб, значит, вернулась в мир живых. Даже Воята позабыл свою досаду, слушая, как царь отдаёт свою дочь замуж за мальчика. – И вот стал мальчик богатым купцом: открыл лавки в Новгороде, живёт не тужит. Пришёл к нему старичок попрощаться и говорит: ты меня выручил от злого человека, я тебя наградил, теперь живи себе с Богом! А он глядь: был старичок – и нету. Когда баба Параскева замолчала, все в избе разом вздохнули и оживлённо заговорили, засмеялись. – Кто же её так заколдовал-то? – перекрывая гам, спросил Воята. – Царевну ту, что она вроде живая была, а жила как мёртвая. Когда девица толком умирает и в гроб ложится, это не заклятьем называется. А кто совсем умер, но погребён неправильно, того оживить и замуж выдать уже нельзя, можно только упокоить. – Это на неё проклятье было наложено, – пояснила баба Параскева. – Может, сам родитель и проклял её с досады – бывает и такое. Может, не угодила чем. Потом, видать, раскаялся, да поздно. Воята поймал её взгляд – она как будто знала, о чём он думает и почему его так занимает повесть о проклятой деве. Показалось даже, что весь этот рассказ баба Параскева затеяла для него. Но как это может быть – про избу в лесу он ей рассказывал, а про девушку умолчал. Про девушку в лешачьей избе Воята не рассказывал никому, сам не зная, для чего таится. Как будто образ её был сокровищем, которое он хотел оставить себе. Но он видел её какой-то миг – перед тем как перекрестился. А что если и она, промедли Воята, взялась бы щёлкать зубами и грозить его съесть? Тогда он был бы рад-радёхонек, что ноги унёс, не стал бы вздыхать… сам не зная о чём, дурень здоровый! * * * Глубокой ночью гости наконец разошлись. Шкуры и личины они оставили кучами лежать по углам и на полатях. Глядя на это, Воята ухмылялся про себя: будто целая толпа бесов набежала в избу бабы Параскевы и здесь перекинулась в обычных людей, а кожурины свои так и бросила. Ты только ничего не бойся и Евангелие читай… Когда загасили лучины и улеглись, он не сразу заснул. В мыслях мешались драка, пир у Арсентия, Василий Буслаевич, заклятая царевна в склепе, воспоминания о лешачьей избе… О том, как он сам читал Евангелие в кругу… Никакой царевны, слава богу, в Лихом логу не было. Воображению Вояты рисовалось, как из мрака ельника выходит в круг света та темнобровая дева, медленно приближается к черте на земле, кладёт руки на невидимую преграду, сквозь неё вглядывается ему в глаза – пристально и маняще… Пробирало жутью, но жуть эта была сладка и притягательна. Случись это на самом деле – Воята чувствовал себя беспомощным перед её тёмными очами и радовался, что этого не было. Одолеть её призыв было бы куда труднее, чем наскоки упырей. А если бы он в той избе догадался сдержать первый порыв… не перекрестился бы сам, а подобрался к той девке и накинул ей крест на шею… Что тогда? Представилось, как он приходит сюда, в Погостище, а та чернобровая покорно идёт за ним. Дух перехватило… |