Книга Вдова на выданье, страница 36 – Даниэль Брэйн

Старческое лицо Парашки пошло льстивыми морщинками.

— А вот Лариса Сергеевна, благодетельница, матушка, — запела она, щуря глаза, — тебе с барчатами комнату дала! Что ютиться в каморке, барыня?

— Какая она тебе барыня? — услышала я и не обернулась резко лишь потому, что меня все еще накрывало бессильным параличом. — Была барыня, да вся вышла. Была у Пахома Провича, Липонька? Повинилась? Заберет он мальчишку, денег даст?

Я смотрела на Парашку, чьи глаза совсем превратились в щелочки. Она мелко трясла головой, как китайский болванчик, но мне показалось, что в этом деланом подобострастии куда больше ненависти, чем было во мне еще пару минут назад.

Я позже покажу когти, не сию секунду, но обязательно покажу, пока мне необходимо изображать ту самую безответную Липочку.

— Отказал, сестрица, — я наконец повернулась и уставилась в пол. Так было проще притворяться. — Отказал, и Женечка мал еще, в обучение ему такого малыша брать несподручно. А деньги… Ничего он не дал.

Я подняла голову, с постной, покорной миной наблюдала за гримасами Ларисы. У меня к тебе много вопросов, очень много вопросов, я тебе их непременно задам, но не сейчас. Есть первоочередное дело.

— Успокой детей, Параша, — велела я негромко, и нянька сразу ушла, но дверь не прикрыла до конца, оставила щель, чтобы не упустить ни слова. — Спасибо за комнату, сестрица.

Какая змея ее ужалила? Или она решила, что я буду жить в этой комнате одна, без детей? Полоснуло еще одно: кошмарное обещание, которое я успела услышать — сегодня должны приехать из приории за моей дочерью. Та самая девица, которая вчера пеняла мне на неубранные комнаты и которую я только что слегка приложила о стену, походя заметила, что вечером явятся от благочестивых сестер. До вечера время есть…

Но я очень неосторожно покинула дом. Больше допускать таких промахов нельзя.

— Выносить твою Парашку сил никаких нет, — сквозь зубы бросила Лариса, дергая свои жемчуга и, как ни странно, не подходя ко мне близко. Хотя, учитывая, как задорно я махала вчера канделябром, ничего странного нет. — Как ты ушла, ходила за мной и ныла. Ради Всемогущей, забирайте комнату, сами выпросили подвал, вам не угодишь!

Театрально взмахнув юбкой и жемчугами, она развернулась и собралась покинуть сцену, но отошла в сторону, пропуская мокрую и растрепанную девицу с подносом. Девица прошла мимо меня, упрямо смотря перед собой, и остановилась перед дверью моей новой комнаты.

— Прасковья, поднос забери! — скованно позвала она, и Лариса передумала уходить окончательно.

— Это что у тебя такое? — быстро подойдя к девице, прошипела она и сорвала крышку с кувшинчика. — Это кто тебе разрешил? — Крышка полетела на поднос, задела чашку, зазвенел старенький истертый фарфор, но ничего не разбилось. — Это что? Зинаида! Посуда, сливки! Кто позволил тебе?

Ларису трясло от злости, ее так и подмывало треснуть по подносу, но и чашки, и сливки были на вес золота, и моя милейшая родственница исходила на дерьмо не потому, что уличила кого-то в недозволенном, а потому, что не могла сделать кому-то хуже, не ущемив при этом себя. В двери уже маячила Парашка со своей подхалимской улыбочкой, но если вчера ее причитания меня ввели в заблуждение, то сегодня я уже осознавала, что все это чистой воды актерство и верить стоит тому, что она делает, а не говорит.