Книга Вдова на выданье, страница 41 – Даниэль Брэйн

Оглушительно что-то рухнуло, я с трудом удержала визг и шарахнулась, Домна, виновато опустив голову, стояла над упавшим подносом и вдребезги расколоченным фарфором.

— Не трогай! — рявкнула я так, что бедная Домна из полуприседа шарахнулась к плите. Я ее вчера здорово перепугала, но мне было не до того, чтобы накачивать себя ложным сочувствием. Я не видела, специально она свернула поднос или от неуклюжести, но догадывалась, что в эту эпоху уже проводили и вскрытие, и экспертизу.

Если несчастная Зинаида выпила яд, это должны установить. Теоретически, а практически могут списать на какое угодно провидение.

Если в сливках или какой-то другой еде на подносе был яд, то кому он предназначался? Моим детям — первая и самая невыносимая мысль, и я стиснула зубы так, что они чуть не закрошились, но Прасковья сказала, что малыши не любят молочное, и я сама убедилась, что творог они есть не стали, хотя и были голодны. Вряд ли для всех оставались тайной их предпочтения в еде..

Меня хотели отравить? Прасковью? Или Ларису? Или того, кто и умер в конце концов?

— Не губите, барыня Олимпиада Львовна! — простонала Домна, пластаясь возле плиты и совершенно не боясь обжечься. — Соберу осколки да выкину тихонечко, может, Лариса Сергеевна не узнает, забудет про сервиз! А узнает…

Мне в голову пришла лихая мысль.

— Скажу, что я разбила, — ухмыльнулась я и выжидающе посмотрела на Домну.

Она замотала головой еще на середине моей благородной до глупости фразы.

— Нет, барыня, не вы, — заупрямилась она. — Соберу и выброшу, а чтобы вас Лариса Сергеевна по щекам била за мою вину, такому не бывать.

Я снова заскрипела зубами. Легче легкого считать всех вокруг дурней себя, но пока меня переигрывали все поголовно. Может, стоит позволить и Домне это сделать?

Рискуя, что она свалится в обморок от отвращения, я опустилась на колени и тщательно принюхалась. Губы Зинаиды были приокрыты, я повела носом, но был ли то слабый запах сливок или что-то еще?

— Барыня… — выдохнула за моей спиной Домна. — Да все как есть помешались в этом доме. Кого узнать-то можно…

Я не торопясь поднялась, подошла к ней, и была Домна бледнее полотна. Она застыла, считая, что, окончательно рассорившаяся с крышей, я сейчас ее просто придушу, и дергаться бесполезно. Но я уловила от ее губ ясную сливочную сладость и расстроенно отошла на шаг назад.

— Кто с подноса ел? — сурово спросила я, пока Домна не опомнилась.

— Я, барыня, сливок выпила… — Домна шмыгнула носом. — Чуточек налила, на донышке.

— А Зинаида что ела?

— Да не время ей, — Домна следила за мной, как кролик за удавом, и я вспоминала не самый приличный анекдот про добропорядочного джентльмена и овцу. Стоило раз показать зубы… — Она вечером, что оставалось, ела, да на утро припасала себе… Пришла, поднос поставила, а потом упала, заверещала… Да примет ее Всемогущая!

Она беззвучно заплакала, я стояла потерянная. На что я рассчитывала — что с ходу расставлю все по местам и поймаю кого-нибудь за руку? Я даже не знаю этих людей, впрочем, они меня, к счастью, не знают тоже.

Я отодвинула Домну от плиты, заглянула в пару кастрюль, которые больше походили на изысканные и какие-то никчемные, неутилитарные горшки. Одна мне показалась чистой, и я, взяв ее, служившую полотенцем тряпку и относительно чистый половник, присела на корточки и осторожно начала собирать с пола осколки и остатки еды.