Книга Вдова на выданье, страница 47 – Даниэль Брэйн

Я, конечно, не подчинилась, хотя бы уже потому, что уйти я должна по своей воле, иначе в следующий раз придется опять начинать все сначала и объяснять Ларисе, кто здесь хозяин положения. Я стояла и раздумывала — вероятно, Липочка была не так и глупа, или ей пару умных мыслей нашептала все та же Парашка. Забрать детей от купца и из приории можно в любой момент, а какими бы ни были Ермолины бедными, вряд ли живут в таком дерьме, как мы. Липа могла рассчитать, что выйдет замуж, забеременеет, родит, вызволит детей от первого брака и устроит свою новую жизнь пусть не в роскоши, зато не в подвале.

Ермолиным же, с учетом болезни первой жены, наследники, причем как можно больше, желательно мальчики, актуальны. А вдова, благополучно родившая двоих, это гарантия. Печальный случай бедняги Обрыдлова я в расчет не брала.

— Пока Авдотья Ермолина жива, планам нашим не суждено сбыться, — глубокомысленно протянула я, заставив Ларису сперва окаменеть, затем закрыть лицо руками, потом опустить руки, выпрямиться и вздохнуть. Тон мой сейчас был таким, словно мы беседовали как две заговорщицы, и будь Лариса попросвещенней и посмекалистей, сбежала бы сама, сверкая пятками, потому что вела я себя как человек с явным психическим расстройством. — И денег нет, так жить нам с тобой под одной крышей, а жемчуга, — я указала на нитки, и Лариса тут же прикрыла их рукой, — продать придется, милая. Есть у меня на них виды…

Я бы все равно не сказала, что я задумала, но мне к тому же и помешали.

— Доктор, Лариса Сергеевна, — заскреблась под дверью Домна. — Доктор приехал. Просит подводу, чтобы тело в участок забрать.

Я подошла и распахнула дверь. Домна казалась еще ниже и незаметнее, она посерела за эти пару часов. Лариса была заревана и растрепана, но Домна отнесла это на смерть несчастной Зинаиды.

— Полно, Лариса Сергеевна, матушка, убиваться, — прохныкала она, сама едва не плача. — А подводу бы испросить.

— Кто нам даст телегу покойницу возить, да без денег?

Я, пользуясь тем, что Лариса принялась голосить и проклинать вряд ли в чем-то виновную Зинаиду, выскользнула за дверь. В кухне сейчас мне оказаться было намного важнее, чем выслушивать то, что я и так уже знала со стопроцентной уверенностью: денег нет.

Парашка, когда я зашла в свою комнату, зашикала на меня — дети уснули, я же молча указала на кастрюлю. Парашка сунула мне ее с таким лицом, как будто крышкой я прикрыла гадючье гнездо. Но, может быть, она была не так уж и далека от истины.

Доктор, когда я вошла, как раз поднялся, закончив осматривать тело.

— Я Олимпиада Мазурова, — представилась я и поставила кастрюлю на свободное место на краю плиты.

— Добро, — сухо кивнул доктор. — Может, вы поторопите, Олимпиада э-э…

— Львовна. — Я кивнула на кастрюлю. — Здесь все с подноса, который Зинаида принесла сперва моим детям. Но они молочное не едят, капризничают, и Зинаида отнесла все в кухню обратно. Возможно, отсюда она пила и ела.

Доктор покивал, подошел, поднял крышку, вздохнул, оценив, в каком состоянии я ему принесла улики.

— Домна, работница, уронила поднос, — прибавила я кисло. — Но я все собрала.

Пока доктор смотрел на меня как на диво дивное, я начала ковать железо. От Зинаиды не пахло сливками, зато пахло от Домны. Возможно, яд был в хлебе или же в сухарях? Может, их собрали со всех углов, а до того посыпали отравой от крыс и мышей. В этом доме считали, что я и мои дети достойны только объедков.