Книга Вдова на выданье, страница 53 – Даниэль Брэйн

— Ну вот и пришли, матушка, чего упиралась? — в ухо мне выдохнула старуха, лягнула дверь и бесцеремонно впихнула меня в комнату, а мне оставалось онеметь, окаменеть и проклясть все на свете.

На столе прыгал потревоженный нашим вторжением огонек свечи, а рядом скалой застыл Евграф, и сбежать от двоих у меня не было никаких шансов. Парашка перекрывала мне путь к спасению, Евграфу руку протянуть, чтобы меня сцапать, а здесь, в подвале, никто не услышит, хоть оборись я или в самом деле гори все синим пламенем.

— Ну стала, матушка, что стала? — заворчала Парашка, снова меня толкая вперед, и посетовала сообщнику: — Что с ней делать прикажешь? То кидается, вон, на благодетельницу с канделяброй, а то стоит! Барыня, а барыня! — безнадежно гаркнула она мне в ухо так, что я вздрогнула. — Тьфу!

И мне прилетела несильная, но отрезвляющая пощечина, за которую я, впрочем, была благодарна и огрызаться не стала — потом, пусть пока продолжает считать, что я чокнулась. Но Парашка, теряя времени, отпихнула меня в сторону, ткнула кривым пальцем в сундук:

— Давай!

Я же в сундук не влезу, как ни складывай? Евграф поднатужился, уперся руками в крышку, затрещали доски пола — я поразилась, насколько тяжелый сундук, ведь он уже пустой, какого черта его сделали таким неподъемным? Евграф пыхтел, Парашка командовала, и наконец моему взгляду предстал обшарпанный, занозистый пол, в темноте ничем не отличавшийся от прочего в комнате. Парашка отодвинула теперь Евграфа, присела, начала ковыряться в досках, ничего у нее не выходило, и продолжать пришлось все тому же Евграфу. Я послушно ждала, хотя закрадывались подленькие мысли, что если не в сундуке, то под досками моему телу достанет места.

— Ну, пошел отсель! — взволнованно крикнула в спину Евграфа Парашка и, не дождавшись толком, пока тот отойдет, нырнула по локоть в образовавшуюся щель. Что-то звякнуло, и я… — Ну вот, целехонькое все, а ты говорил — дурная затея да дурная. Сам ты дурной.

Парашка выпрямилась и сунула мне бархатную тряпку, облизнувшуюся длинным золотым языком. Я подхватила матово сверкающую цепочку, потянула за нее, тряпка мягко легла мне прямо под ноги, а в руках у меня осталась увесистая брошь, скрепляющая драгоценные цепочки.

Стеклярус или бисер. Я потерла грани мелких камней пальцем, Парашка скуксилась, на меня глядя, и снова занырнула в щель в полу.

— Дай-ка тряпицу какую! — велела она Евграфу. — Вон, на кровати глянь! И сюда ее. Ноги-то убери, раскорячился, как пенек! Вот, матушка, все честь по чести, и не смотри на меня, благодетельнице-то ручки не жгло, поди, сирот обирать, а надо было мыша ей в ларь киднуть, да Евграшка отговорил, мол, вонять будет, а так, глядишь, еще сколько не хватится. Ну так хватилась и хватилась, а место тут укромное, все свое лучше к себе поближе держать. И не вздумай отдавать, матушка, ничего благодетельнице! Не ей дарено, не ей владеть.

Парашка брызгала слюной, губы растянулись в оскале, но выглядела она бесконечно довольной. У меня даже мыслей не было никаких, в такой я была прострации.

— Не вздумаю, — хрипло пообещала я. Список того, что мне законно принадлежало, я помнила плохо, но драгоценностей Парашка вытащила больше, чем в перечне было строк. Может быть, он изначально был неполон, а может, там было указано только все самое ценное. — Почему мой муж это все не продал, не знаешь?