Книга Вдова на выданье, страница 54 – Даниэль Брэйн

Почему я из всех вопросов задала самый сейчас неважный?

— Жене дареное — женино и есть, — отрезала Парашка и, отряхиваясь, выпрямилась. — Хочешь, сама смотри, осталось что в полу или нет.

Я кинула брошь к остальным украшениям и из вредности опустилась на колени, все еще думая, что наступило самое подходящее время, чтобы ударить меня по голове, и на этот раз без пощады. Под насмешливым взглядом Парашки и бесстрастным — Евграфа я шарила рукой по изумительно сделанному тайнику — ни единой щербинки, ни одной задоринки, кто-то отшлифовал доски на зависть любому краснодеревщику.

Больше в тайнике не нашлось ничего, и я поднялась. Сказать мне обоим было нечего.

— Спасибо.

— То-то, — захихикала Парашка и обменялась разбойничьим взглядом с Евграфом. — А то расщедрилась, матушка, и сама впроголодь, и барчата впроголодь. Так и не заикалась про золото свое, а то за два дня затвердила, ну, думаю, так пора!

Ко мне окончательно вернулось ощущение реальности. Я дернула Прасковью за руку и, когда она повернулась ко мне, заключила ее в объятья.

— Спасибо, нянюшка! — прошептала я. Чуть позже я осознаю, что мытарствам конец, нужна еще пара минут. — Прасковья ладно, но ты, Евграф?..

— А как я, барыня, перед покойным барином да барыней покойной ответ держать буду, когда час мой придет? — слезливо вопросил он и развел руками. — Как барину Николе Львовичу скажу, что, мол, барышню, дочь любимую, единственную, да сестру его балованную, заобидеть кому дозволил? Мне барин Никола Львович как велел? Барышне слугой быть, как ему был доселе, а неначе быть битым да проклятым! Я, барыня, вечно по Лесу Черному мыкаться не хочу, слово да долг свои знаю!

Парашка высвободилась из моих рук, встала, оттопырив зад, принялась собирать украшения в узел. Я шмыгнула носом — выходит, Евграф, как и Прасковья, мои слуги, и родители и брат — у меня был брат? — отправили их со мной, когда принесли меня в жертву. Жестокость, приправленная благородством, и что бы я делала без своих людей?

— Завтра, — веско наказывала Парашка Евграфу, виляя задом и стараясь не звенеть драгоценностями, — с утречка, пойдешь к купцам, подводу спросишь, да куда ехать — не говори, а скажи, что ввечеру барыня рассчитается. Да подводу, смотри, крытую бери, а я скажу, что барыня к колоннам поехала, да и повод хорош, за Зинку Всемогущую упросить. А там барыню в банку спроводишь, да смотри, чтобы не увязался никто!

— Да кто за мной, нищей, увяжется, — пробормотала я, облизывая пересохшие губы и сцепив руки перед собой.

Я могу заложить украшения, а могу и продать. Сколько бы ни было у меня долгов — у меня лично, не у покойного мужа — я их даже закрою, поскольку мне понадобится поддержка и Обрыдлова, и прочих купцов. Я завтра же съезжу в эти ряды, и я не я, если не найду им применение. Лакшери-сегмент я не потяну, если я правильно представляю, то одна товарная единица в этих рядах стоит, как все, что сейчас так трепетно сворачивает в узел Парашка, но не люксом единым стоит этот мир, как не люксом единым стоял в мое время. Книжный магазин, канцелярские товары или что-то похожее — то, во что я имею финансовую возможность вложиться.

— Завтра, как из банка выйду, Евграф, поищешь квартиру, — сказала я, и все еще происходящее казалось мне сном каким-то. — Такую, чтобы мне с детьми и тебе с Прасковьей жить.