Книга Вдова на выданье, страница 76 – Даниэль Брэйн

— Врешь!

Лариса подо мной обмякла, и это значило, что я или попала в цель, или крупно облажалась.

— Как знаешь, — согласилась я. Раздались тяжелые шаги — за вещами пришел Евграф, но вмешиваться в драку не стал, остановился неподалеку, и я рассматривала его сапоги. Я была готова поставить… пару целковых, не больше, что ничего подобного за всю свою жизнь Евграф не видел. — Теперь вот что, милая сестрица.

Я чуть нажала на заломленную руку, слегка, чтобы эта малахольная дура не заверещала. И без того сейчас дети опять будут в слезах из-за моего вида.

— Ты бросила в сливки хлебный цвет, — зашептала я так, чтобы Евграф не расслышал. — Зинаида была девственна. Она не гулящая, это ты просчиталась. Так что полиция скоро к тебе придет. А я покажу, и Прасковья покажет, что ты совала свой нос на поднос. Вопросов к тебе, сестренка, будет много…

Лариса старалась вывернуться, но не могла, я пресекала все попытки. Открылась пошире дверь, я увидела ноги Парашки, потом они исчезли из поля зрения, и я услышала, как она отвлекает детей.

Мое сокровище, мой отец был триста тысяч раз прав, когда откупил ее от каторги, такую преданность и сметливость ищи с фонарем — не найдешь.

— Я ее не убивала! — выдохнула Лариса. — Ты полоумная.

Начни она визжать и многословить, и я бы усомнилась. Но Лариса была спокойна, черт ее возьми, испугана, повержена, но спокойна.

Я отпустила ее и поднялась.

— Пошла отсюда вон, и чтобы я тебя не видела, — произнесла я, косясь то на Евграфа, стоявшего с лицом каменного идола с острова Пасхи, то на Ларису, потому что я уже повернулась к ней спиной десять минут назад, и во что это вылилось.

Хватит копаться в дерьме этой семейки, достаточно я провоняла, отмыться бы. Хватит пугать своей битой физиономией детей — еще бы им это было в новинку, да видели ли они когда-нибудь не избитую мать? Хватит разбираться в том, в чем я никогда не дойду до правды, потому что словам веры нет, а остального не существует, сто лет впереди у человечества до того, как слово начнет говорить наука.

Убийц я оставлю и уйду. Я уцелела, мне нужно спасти моих детей и слуг. Что было — то было.

Евграф протянул мне грязный платок, и я его взяла, промокнула ранку на голове. Дрянь такая, твое счастье, что я тебя вижу в последний раз. Лариса, неуклюже поднимаясь, думала, вероятно, то же самое. Нет, мы еще не расквитались, это пауза, вынужденное перемирие. Я уйду, но не закрою эту дверь, не заколочу ее аршинными гвоздями.

Олимпиада Мазурова однажды уже умерла — удар по голове достиг цели. Она оставила мне свое молодое и сильное тело, двоих детей, двоих преданных слуг, вдовство и множество секретов.

Один секрет — Николай, который так много значил для Ларисы. И много значил для меня, раз мой грубый блеф сработал.

А где я слышала это имя, от кого?

Они провожали нас ненавидящими тусклыми взглядами и растворялись в годами не мытом окне — Лариса и Домна, сами себе две злодейки, и сожалений у меня не было никаких.

Очередная жизнь началась с начала, и, полная зыбких надежд и скорых неизбежных разочарований, я все еще ни о чем не собиралась жалеть.

Три с половиной целковых в день мне обходилась работа маляра и подмастерья, и это были цветочки. Ягодками я насытилась в москательной лавке, и битва между мной и моей алчной жабой была безмолвна и кровава. Вежливый приказчик мог ездить мне по ушам, а мог говорить чистую правду — меловая краска не подойдет, да и цвет она утратит быстро. Лицо мое было спокойно, осанка величава, а сердце истекало кровью от грядущих трат.