Книга Вдова на выданье, страница 95 – Даниэль Брэйн

Моей душеньке было угодно продемонстрировать первым клиентам детское меню. Поначалу мне не казалось это хорошей идеей, потому что мои малыши могли запросто отказаться есть, но сейчас, когда они внимательно рассматривали тарелки друг друга и опустевшую ту, которую Мирон держал в руке, я решила рискнуть.

Женя первый сообразил, что рыба кончилась, и обиженно заревел. Наташа, которая сперва восприняла это стоически, тут же повторила за братом, и растерянный Мирон убрался восвояси. Наверное, мне от него втихую досталось за неумеренность при дегустации.

— Разбаловала, матушка, барчат, — фыркала Парашка, прибирая со стола, пока я утешала детей и обещала им замечательный вечер, а заодно уговаривала слопать и кашу. — Вот в былое время я слегонца как…

— Поговори у меня, — сквозь зубы процедила я. — Я предупреждала, увижу — белый свет проклянешь.

— Да я что, матушка, как будто не была битой! — всплеснула руками Парашка и тут же вытерла их о фартук — специально, знала, как меня бесит неряшливость. — Как барин порол, ох, как барин порол, так тебе ввек не суметь, хоть стараться будешь! Вот, помнится, я девкой несмышленой гусят пасла…

Я уже была посвящена в эту человеколюбивую историю, поэтому, содрогаясь, выставила Парашку вон, пока и дети не прослушали дивную сказочку. По интонации Парашки они и не поняли бы, что это не поучительная байка, а самая что ни на есть реальность, и лишь по счастливому стечению обстоятельств им никогда не оказаться на месте крестьянской девочки, едва не запоротой насмерть за пяток пропавших гусят.

Наконец я собрала детей, вручила их восторженной Фенечке вместе с целковым, наказав сласти не покупать, а только яблоки; наскоро собралась сама и, буквально вытащив упирающуюся Парашку, вышла на улицу.

Насколько легче была бы задача, будь Парашка грамотной.

— Скажи еще раз, Прасковья. Клавдия Леониду не любила, так? Так, — спросила и сама себе ответила я, когда мы уселись в ванькину коляску, и над нами заботливо подняли капюшон. — А Лариса? Нет, я знаю, что я знаю, ты мне скажи. Я не в себе была сколько времени, сама видела.

Парашка закрутила головой. Она принарядилась, как могла, надеясь попасть на открытие ресторана, и жесткий воротничок драл ей шею.

— Поможешь, возьму тебя в ресторан.

Куда я денусь, за детьми надо присматривать.

— Да как тебе, милая, не помочь, сиротинушка, всеми покинутая! — внезапно затянула Парашка, но осеклась, увидев мое изумленное лицо. Я полагала, что больше этой песни от нее не услышу. — Я тебе, матушка, так скажу. Вот все дело, оно как было?

Она замолчала, а я сделала глубокий вдох и ждала, что дальше. То, о чем мельком подумала я, могло оказаться как правдой, так и ложным следом. Выяснить я это могла одним-единственным способом.

Не то чтобы это сразу вносило ясность, кто убийца и почему.

— Благодетельница, покамест купчина не помер, душенька была. Твои слова, матушка, али забыла? Ты ее душенькой кликала. Душенька, вот так.

Я кивнула. Может быть, все может быть.

— А как помер купчина, ее как подменили. Вот Зинаида покойная: то благодетельница привечала ее, а опосля хоть одно слово ты к ней доброе слышала? А Леонидка, да, Леонидка: выгнала ее благодетельница, это так. Ну, порченая-то девка, матушка, сама знаешь, какой на роду позор. К тому же пузатая.