Книга Вдова на выданье, страница 96 – Даниэль Брэйн

Дать бы тебе сейчас по шее, дура старая, но по справедливости по шее надо давать всем, начиная с государя-императора, да не вздернут меня на рее за крамольные мысли в адрес помазанника.

Если Лариса хотела стать кем-то вроде монахини, неудивительно, что она поступила так, как ей внушили, что правильно. По тому, что я успела узнать, приория все же не приют Магдалины. Мой просвещенный мир был все так же грешен спустя сотню лет после того благословенного времени, в котором мне теперь довелось жить, и лишь лет за двадцать до моей безвременной кончины на мать-одиночку прекратили брезгливо показывать пальцем, слово «разведенная» перестало было наконец-то клеймом, а об изнасиловании стали заявлять, не боясь осуждения.

— С порченой под одной крышей жить — самим замазаться. Клавдия покойная благодетельнице так и сказала, мол, девицам какой стыд да срам, а благодетельница ей супротив не возразила. Слезами изошла, а на дверь Леонидке указала. Ты, матушка, барышня! — с сожалением высказалась она, и пока я глазами хлопала, пытаясь догадаться, какую Америку она мне этим открыла, Парашка прояснила: — Дура дурой! Чуть что, ты в слезы. Барчат в охапку и рыдать. Как наперво благодетельница золото твое увидала, так все тоже ревела ревмя: жена безмужняя, да дети сироты. Но золото-то взяла! А опосля я в щелочку зырк — она огузком кверху под кроватью что прячет. Ну, а дальше что было, ты знаешь.

— Ключ от сундука она носила, — задумчиво покивала я. — Лариса. На шее. Да?

— А-а! — обрадованно вскинулась Парашка так, что даже ванька на нас обернулся. Я цыкнула на нее — тише. — А говоришь, не в себе была. Носила. Так и носит же благодетельница свой ключик. Чего уж прячет, Всемогущей ведомо. Клавдия-то потонула, а от доброго вора и нет запора, хи-хи-хи…

Кто же из вас двоих вскрыл сундук?

— Прасковья, бюро в комнате Ларисы знаешь?..

Я не помнила, есть ли там замочки или нет, но сколько успела перевидать похожей мебели — они были. Бесполезные, дернуть труда не составит даже слабосильной мне, запоры не то что от честных людей, от людей не любопытных.

Мы вклинились в череду купеческих подвод. Парашка щурилась, то и дело потирая морщинистые руки, и на лбу ее неоном светилось, что она получила добро на пакость. Я, искоса глядя на нее, предвкушающую разбой, не могла выкинуть из головы «Марио Бриндизи собирается ограбить банк!». Но ни одна живая душа здесь этот мультик не видела, а довольная старая служанка мало кого могла удивить. Что ей, старухе — для счастья много не надо.

Ванька остановился возле нашего дома, ему велено было ждать. За эти месяцы дом обветшал, оскудел, казался вовсе нежилым, и на крыльцо будто пару лет не ступал человек, хотя я знала, что не далее как вчера тут топтался городовой, а может, и несколько. Я открыла дверь, на меня пахнуло сыростью, стылостью, несмотря на жару, и тленом всего сущего.

Я приложила палец к губам и кивнула Парашке в направлении комнаты Ларисы. Если нам повезет, золовка не там, но удача — штука изменчивая.

В своей няньке я не сомневалась, уверена была и в себе, но сердце громыхало как колокол, и унять дрожь не удавалось. Я не совершала ничего незаконного, меня не в чем было ни уличить, ни обвинить, я просто так близко подошла к разгадке одной из тайн, что не могла понять: боюсь оказаться правой или же ошибиться.