Книга Соль и волшебный кристалл, страница 72 – Эбби-Линн Норр

– Мартиниуш… – задумчиво повторил он.

– Это ваш… – я помедлила, соображая, – правнучатый племянник. Праправнук вашего брата Михала.

Эмун вроде бы согласился, но по его ошарашенному лицу я предположила, что знаю о его собственном семейном древе куда больше, чем он. Я провела Эмуна по узкой лестнице на верхний этаж, где все было меньше и старее, и, открыв дверь в кабинет Мартиниуша, включила свет. Пламя в камине не горело, но дров в ящике хватало, и я решила разжечь огонь.

Эмун закрыл дверь и огляделся.

– Тут тоже ничего не поменялось.

– Это был кабинет вашего отца?

Он покачал головой.

– Нет, контора находилась в порту. Тут скорее была игровая для нас с братом – хотя когда мы научились ходить и бегать, то вряд ли много времени здесь проводили. В теплую погоду мы любили играть на улице, а в холодную – в гостиной, где собиралась вся семья.

Я положила в камин несколько поленьев, скрутила из газеты подобие фитиля и подожгла его спичкой. Потом, сунув огонь в дрова, принялась ждать, пока они загорятся.

– Давай помогу, – предложил Эмун и присел рядом. – Лучше растопку сунуть пониже, чтобы кислород мог циркулировать. – Он сложил поленья шалашиком, вниз пристроив те, что потоньше. Потом он взял новую спичку, поджег мой фитиль и сунул его в шалашик. Немного понагнетал воздух при помощи приспособления вроде подноса без бортиков, и дрова занялись, потрескивая. Весело заплясало пламя.

– Спасибо. Мне редко приходится разжигать огонь.

– Вопрос привычки, – улыбнулся он. – Я уже и не помню, сколько костров за свою жизнь разжег на берегу из выброшенных приливом коряг.

Мы уселись на диванчике. Воцарилось молчание, не то чтобы неловкое, но полное ожидания.

– Я не понимаю, как вам удалось столько прожить, Эмун, – начала я.

Его черные брови вздернулись от удивления.

– Учитывая то, что мы собой представляем, я не вполне понимаю, что ты имеешь в виду.

– Я знаю, что сыновья сирен не подвластны воздействию русалочьего голоса, но я не знала, что они и долголетие наследуют.

Эмун бросил на меня косой взгляд.

– Тритоны тут ничем не отличаются от сирен, да и с чего бы?

– Тритоны? – Это слово поразило меня внезапно и сильно. Я похолодела, по коже побежали мурашки.

Лицо его смягчилось.

– Ты не знала, что мы существуем. Как и большинство встреченных мною сирен.

Я потрясенно покачала головой.

– Мама говорила, что ген передается только от матери к дочери.

– Она ошибалась, но это распространенная ошибка. Я встретил только одну сирену, которая знала, что я такое, и она была очень стара. Именно она объяснила мне, что русалы из человеческих сказок на самом деле называются тритонами. Другого тритона я никогда не встречал. Кажется, мы редко рождаемся.

Я молчала; необходимость осмыслить эту информацию словно лишила меня дара речи.

– А кто твоя мать? – спросил он.

– Майра Мак’Оли. Мы с атлантического побережья Канады.

– Мне это имя незнакомо. Познакомишь нас?

Ох, как же мне хотелось, чтобы это было возможно.

– Она ушла в океан, всего пару недель назад.

– Понятно. – Эмун вгляделся в мое лицо. – Ты имеешь в виду на цикл соленой воды?

Я кивнула. В горле у меня стоял комок. Интересно, мне когда-нибудь перестанет хотеться плакать, когда речь зайдет о маме?

– Мне очень жаль, – сказал он.

– Спасибо.

Эти простые слова, произнесенные устами Эмуна, значили очень много. Его собственная мать ушла в море, оставив его, оставив всю свою семью, и, хотя предполагалось, что Эмун умер и не страдал от этой потери, это явно было не так.