Книга Соль и волшебный кристалл, страница 74 – Эбби-Линн Норр

– И что он ответил?

Лицо у Эмуна приняло задумчивое выражение.

– Сначала я решил, что неправильно его понял, думал, просто пьяная похвальба. Он заявил, что украл подвеску у русалки.

Я ахнула. Наверное, я не смогла бы оторвать взгляд от Эмуна, даже если бы особняк загорелся.

– Язык у него заплетался, но я разобрал достаточно, чтобы сразу принять решение вернуться в Польшу и искать подвеску. Понимаешь, он болтал, что стащил камень у русалки в наказание, чтобы ею завладело проклятие сирен и она пропала в море, как того заслуживала. Можешь себе представить, как меня поразили эти его слова?

Еще как могла.

– У меня на языке вертится сразу штук пять вопросов. Что за проклятие? И что она ему сделала, чтобы заслужить такую кражу? И как он мог что-то украсть у сирены? Человеку это вряд ли под силу, разве что она спит или накачана наркотиками.

– Ты права, но этот конкретный человек неподвластен голосу сирены.

– Он что, сын русалки? – Это звучало еще невероятнее. С чего бы ему питать такую злобу к своей родне?

Но Эмун отрицательно покачал головой.

– Нет-нет, не сын сирены, а атлант.

– Кто?! – пораженно воскликнула я. – В смысле, житель Атлантиды? Мифического города, о котором писал Платон?

Эмун улыбнулся.

– А с чего ты решила, что это миф? Ты сирена, неужели тебе так сложно представить, что Атлантида существовала и кто-то из ее жителей умудрился выжить?

– Ну если так это сформулировать, то нет. – После того, что я пережила летом в Солтфорде, мое представление о возможном и невозможном изменилось, и я поняла, что мифы и легенды, скорее всего, основаны на чем-то, что когда-то отлично вписывалось в реальность. – Ну то есть этот атлант украл подвеску русалки, чтобы она стала беззащитна перед океаном? Почему?

– Мне пришлось купить этому типу еще выпивки и проявить массу терпения, но та история, которую я вытянул из его пьяной болтовни, подошла, словно недостающий кусочек головоломки, к одному воспоминанию моего детства, и мне надо сначала рассказать тебе про него.

Эмун встал и добавил полено в камин – огонь уже начал угасать. Потом он снова сел и начал:

– Моя мать очень страдала. Я тогда не понимал почему, я просто знал, что ей больно и становится все хуже и хуже. Это приводило отца в отчаяние.

Как-то раз отец взял меня в гавань, в контору судоходной компании. Иногда он так делал, потому что сотрудникам нравилось видеть, как мы растем, а отцу нравилось знакомить нас с бизнесом, который мы когда-нибудь унаследуем. Мы с Михалом любили смотреть, как корабли заходят в гавань и покидают ее.

В тот день Михал остался дома, а с отцом поехал я. Отец был особенно встревожен и задумчив. Мне было слишком мало лет, чтобы понимать, в каком напряжении он находился, но я чувствовал, как он волнуется – до тех пор, пока в контору не пришел какой-то человек. Этот незнакомец был очень взволнован. Он требовал, чтобы его сразу отвели к отцу. Тот был на деловой встрече, но незнакомец расшумелся, говорил, иначе отец с секретаря голову снимет. Секретарь прервал встречу, и отец выбежал из зала. Незнакомец отдал отцу конверт, и они обнялись. У отца стояли слезы в глазах, но он буквально сиял. Именно поэтому я так хорошо помню тот день. Я никогда еще не видел отца плачущим. Потом они обменялись бумагами, отец заплатил незнакомцу, и тот ушел.