Книга Соль и слезы сирены, страница 72 – Эбби-Линн Норр

– Твоя семья богата, – заметила я, потрясенная этим фактом.

Щеки Йозефа заметно порозовели, несмотря на густой загар. Я поняла, что такие слова не произнес бы тактичный человек.

Мы не стали подниматься по широкой лестнице к главному входу, обрамленному колоннами, – Йозеф провел меня на первый этаж через неприметные двери в стене. Мы оказались в небольшом прохладном помещении, которое он назвал прихожей.

К Йозефу кинулась низенькая пухлая пожилая женщина с радостным лицом и розовыми щеками, одетая в черное платье с белой отделкой. Заметив меня, она улыбнулась и что-то пролепетала по-испански.

– Да. Это Бел, – представил меня Йозеф.

Женщина заученно кивнула, чуть согнув колени и опустив глаза в пол. Ее движения пробудили во мне давние воспоминания: так приветствовали господ горничные в Польше. Значит, она была прислугой.

– Это Габриэла, – объяснил мне Йозеф, потом снова повернулся к женщине и сказал ей, что со мной надо говорить по-английски.

– Очень карашо, – произнесла она с сильным акцентом. – Хотите выпить чаю в библиотеке или предпочтете гостиную?

Йозеф взглянул на меня: в его темных глазах теснились немые вопросы, а волосы за ушами и у основания шеи взмокли от волнения. Мне пришлось глубоко вдохнуть, чтобы успокоить нервы, затрепетавшие от его взгляда.

– Приглашаю тебя остаться на ужин, если сочтешь это удобным, – сказал он. – Я понимаю, ты и так сильно отклонилась от запланированного маршрута.

Я не знала, что ответить. Слово «отклонилась» слишком мягко описывало ситуацию. Промедление с ответом затянулось, и Йозеф, желая заполнить паузу, добавил:

– Или хотя бы выпей чаю с чудесными булочками Габриэлы.

От меня не укрылся пристальный взгляд маленькой женщины, блуждавший по моей фигуре, странной одежде, которую предложил мне в сарае Йозеф, огромной копне волос, подвязанной у основания шеи.

– Только чай, – ответила я. – Спасибо.

Габриэла снова склонила голову и ускользнула наверх по белым каменным ступенькам.

– Она знает, кто я? – спросила я и тут же добавила: – Или правду о тебе?

– На первый вопрос ответ «нет», на второй «да», – улыбнулся Йозеф.

– Она человек?

– Да, родилась в маленькой деревеньке под Барселоной. Я был подростком, когда она нанялась к нам, но есть женщины, готовые заботиться о каждом, кто встретится им на пути. Она именно такая. Мой отец – инвестор, он редко бывает дома. Я благодарен Габриэле за тепло и заботу.

– А как же твоя мать? – Я прошла вслед за Йозефом в длинный узкий холл. Он открыл одну из дверей и поднялся по деревянным ступенькам, совсем не таким величественным, как те, по которым поднялась Габриэла.

– Я никогда ее не видел, – вздохнул Йозеф, – но у Габриэлы материнского инстинкта хватило бы на трех женщин. Она все еще называет меня господин Йозеф, хотя я много раз просил ее так не делать. Никак не удается ее разубедить. Боюсь, она будет называть меня так до конца дней своих.

– До конца ее дней, – слегка уточнила я его мысль. – Ты сказал так, потому что она старше тебя и ты предполагаешь, что она умрет раньше, или потому что тебе с легкостью удастся пережить любого человека?

Йозеф ответил не сразу, а поскольку он шел впереди, я не видела выражения его лица. Он задержался на одной из ступенек, как раз возле канделябра, висевшего на стене. Горела в нем, как я успела заметить, не свеча, а электрическая лампочка. Желтый свет выхватил из темноты профиль Йозефа, выделив скулу и мягкую линию губ. Я засмотрелась на тень от его ресниц, падавшую длинной стрелой на щеку, и совсем позабыла о своем вопросе.