Книга Игры, в которые играют боги, страница 235 – Эбигейл Оуэн

– Я чувствую тебя, смертная. Почему я тебя не вижу? – Боги, что за голос. Как мед, и музыка, и нежное журчание воды. – Иди ко мне и позволь заботиться о тебе.

Я стою не двигаясь, задержав дыхание, чтобы даже грудь не поднималась.

Сирена склоняет голову набок, как хищная птица.

– Я буду заботиться о тебе лучше, чем кто-либо в твоей жизни, – зовет она.

На одно краткое мгновение в моем разуме возникает лицо Аида. Потом взгляд сирены обращается ко мне, и я зажимаю рот ладонью, чтобы скрыть дыхание.

Но она все еще не видит меня.

Как будто я невидимка.

И теперь я понимаю наверняка.

То, о чем не знал Гомер, когда писал свою «Одиссею», то, чему не учат в школе. Сирены не просто заманивают людей своими песнями – они жаждут человеческой любви почти до боли и потому крадут их на свой остров, где нет еды и воды, чтобы поддерживать смертную жизнь.

В животе скручиваются тысячи узлов, грудь сдавливает так, что я не могу дышать от боли в сердце.

Аид выбрал меня не потому, что увидел нечто особенное, когда мы встретились. На самом деле совершенно наоборот.

Я конвульсивно вздыхаю. Потом еще раз. Аид выбрал меня за то, чего во мне нет.

Возможности любить меня.

106

Выбор всегда был за мной

Аид знал. Он наверняка как-то узнал о Подвиге Зевса и понял, что я могу победить. Из-за моего проклятья.

Потому что меня нельзя любить.

И поэтому я невидима для сирен.

Внезапно сирена, стоящая передо мной, расправляет крылья и взмывает в небо. Так быстро. Они невероятно быстро движутся. Я даже не могу проследить, куда она полетела.

Я ищу в небесах любой признак того, что она рядом. А что, если я шевельнусь, а она увидит и напрыгнет? Я делаю один осторожный шаг вперед.

Ничего не происходит.

И еще один шаг, и еще.

По-прежнему ничего не происходит.

А потом я моргаю, и врата оказываются прямо передо мной. Не близко, но если повезет, то я смогу добраться так, чтобы сирена меня не нашла. Не понимаю, из какого металла сделаны врата, из-за искаженного зрения, но, я клянусь, на завитках орнамента изображены ангельские крылья, как будто это врата на небеса другого бога.

Для меня они спасение. Финишная черта. Я могу победить.

Я могу закончить Подвиг и для остальных.

«Покончим с этим».

Медленно, шаг за осторожным шагом, я пробираюсь к клубящимся вратам. Финишная черта манит меня. Соблазн, подобный соблазну сирен. И я дохожу туда. Мне достаточно сделать всего один шаг. Один-единственный шаг.

Но я не могу заставить себя его сделать. Все внутри меня просто кричит, что это неправильно.

Сжав кулаки, я закрываю глаза и пытаюсь думать.

Оставят ли боги своих поборников – которые проиграют им Тигель – умирать с сиренами? Даже если я закончу Подвиг, богам не обязательно их возвращать. Тигель закончится. После этого дня смертные поборники им будут не нужны. А боги известны своей мелочностью.

Ну, почти все.

Но сможет ли Аид спасти их, даже если захочет, когда я закончу испытание? Что-то мне подсказывает, что Зевс устроил этот финальный Подвиг, чтобы никто из поборников из него не вышел, кроме его собственного. Он просто не ожидал меня.

Но если я остановлюсь сейчас, я могу все потерять. Для Аида. Для Буна. Для Персефоны.

У меня трясется рука, когда я просовываю пальцы в карман на молнии, вынимаю одну из жемчужин и рассматриваю ее. Просто… я не могу позволить остальным умереть. И не думаю, что Аид бы тоже этого хотел.