Книга Морвейн. Шепот Хранителей, страница 12 – Морена Тенебрис

С каждой секундой кот казался всё более раздражённым, и его фразы обретали почти механический ритм, как будто он пытался разбудить не просто сонное тело, а древнюю силу, которая должна была действовать. Но Хранитель оставался неподвижным, погружённым в сон, не подавая признаков возмущения.

— Эй, ну сколько можно, — пробормотал кот, бросив презрительный взгляд на спящего льва. — Ты, наверное, думаешь, что твой сон — это твоя священная обязанность, но разве не пора уже показать хоть каплю уважения к нам, кто вокруг борется с реальностью?

Под влиянием нескончаемых насмешек кота, Хранитель, ранее безмятежно погружённый в сон, начал постепенно пробуждаться с явными признаками раздражения. Его белоснежная шерсть, словно замерзшая статуя, вдруг задрожала от внутреннего напряжения. Мощные крылья, которые несколько мгновений назад безмолвно лежали по бокам, начали с лёгким шорохом дрожать, как будто собираясь развернуться в порыве гнева.

Сначала это было едва уловимое движение — едва заметное расширение глаз, в которых теперь появлялся отблеск ярости, словно застывший ветер в пылу бури. Постепенно его массивное тело напряглось: каждая мышца казалась готовой к действию, а глубокий, почти зловещий рык медленно начал нарастать, предвещая надвигающуюся бурю.

Хранитель поднял голову, его взгляд пронзительно остановился на коте-призраке, чей дерзкий тон теперь вызывал не просто насмешки, а явное осуждение. В этой тишине пещеры, наполненной эхом нарастающего гнева, он произнёс глубоким, почти механическим звуком, который отозвался в каждом уголке зала:

— Хватит!

Эти слова, короткие, но полные мощи, казались ударом ветра, пронзающим самую суть происходящего. Взгляд Хранителя стал ледяным и строгим, словно древний арктический шквал, который не прощает глупых насмешек. Его голос, наполненный одновременно гневом и усталостью, возвестил: он больше не готов терпеть неуважение, и его пробуждение обещало перемены, которые должны были посеять трепет в сердцах тех, кто осмеливался нарушить его покой.

Хранитель продолжал набирать ярость: его глаза сужались, а дыхание стало учащённым, словно приближавшаяся буря. Величественные крылья слегка задрожали, предвещая мощный вихрь, готовый разразиться в любой момент. Каждый вздох Хранителя отдавался эхом по каменным стенам пещеры, усиливая напряжение в зале.

Морвейн, наблюдая за нарастающим гневом, поняла, что ситуация может выйти из-под контроля. Она сделала несколько глубоких вдохов и, стараясь говорить спокойно и с уважением, обратилась к Хранителю:

— Великий Хранитель ветра, прошу, успокойся. Я здесь, чтобы просить благословения, а не нарушать твой покой. Пусть твой гнев утихнет, и дай мне шанс спасти свою жизнь.

Её голос дрожал, но был полон искренности и смирения. Морвейн пыталась сгладить углы напряжённого диалога, надеясь, что её слова смогут разрядить бурю, назревающую вокруг древнего стража. Кот-призрак наблюдал за происходящим с явным недовольством, но пока молчал, позволяя Морвейн вести этот тонкий разговор.

Взгляд Хранителя, все еще пронзительный и грозный, задержался на девушке, и, казалось, в его душе вспыхнула искра сомнения — или, может быть, осторожное согласие. Но пока буря эмоций еще не утихла, воздух в пещере оставался пропитан напряжением, а каждое слово Морвейн висело над ней, как обещание возможного спасения или неминуемой кары.