Книга Поместье для брошенной жены, страница 109 – Екатерина Белова

— Это же моё, — вдруг взвизгнула Талье. — Мое! Я хозяйка дома и эти гранаты, которые таскала Ариана на шее, тоже мои. Они ей не шли совсем, а мне к лицу будут.

А ведь и верно. Он гранатовый гарнитур купил, думая о Талье. Тонкокостной, пастельной Риш тяжелые темные камни не шли. Лежали на тонкой шее булыжниками. И Риш, как почувствовала, что камни-то не ей куплены. И Талье почувствовала.

Взметнулась тонкая рука его жены, унизанная перстнями, нацелилась на пощечину, а Дафна, вместо того чтобы отступить, только нос вздернула.

Берн заторможено шагнул вперед, чтобы остановить, пресечь начавшееся безумие, но его опередил нагловатый вей. Скользнул мимо черной молнией, перехватив занесенную для удара руку.

— Ну что ж вы так, вейра, — расстроился нарочито. — А ежели я вам случайно ручку сломаю? Ну что ж вы так неосторожно, не бережетесь вы совсем.

Онемевшая от его наглости Талье буквально повисла на собственной вздернутой руке, схваченной веем.

Берн поспешно вклинился между ними, полоснув вея ненавидящим взглядом. Тот издевательски отступил, но он успел ощутить, что у вертлявого долговязого простолюдина стальные мышцы. Такой, пожалуй, и не только руку сломает. Сразу две переломит, причем безо всякого труда.

— Ты уволен, — сказал глухо. — Я выдам тебе месячный расчет без рекомендаций, и чтоб к ночи духу твоего в моем поместье не было.

Дафна было вскинулась с возражениями, но он только поднял руку, останавливая поток нечистот, льющийся из дочери. С него достаточно на сегодня. Он узнал о своих детях слишком много.

— А ты пойдешь в свою комнату и крепко подумаешь в своем поведении. А спустя неделю, если от твоей репутации хоть что-то останется, я найду тебе супруга. Коли ты Пустая, супругом станет кто-то из местных сквайров, а тебе пока надлежит улучшить свои умения в домоуправлении и шитье. Нечего без дела болтаться.

Берн даже не знал, на что надеялся. Поругаться с дочерью или сыном, проораться, покидать вещи, сваленные небрежными стопками по комнате, окно разбить или секретер, уставленный склянками и пузырьками с какими-то женскими штучками. Проораться, а потом сладко помириться с детьми. Чтобы ощутить хоть какое-то подобие контроля над собственной жизнью.

Несколько секунд он этого хотел. Дафна предсказуемо сорвется, просто потому что терпеть не может приказов и условий.

Так и вышло. Вместо того, чтобы выйти из комнаты, дочь демонстративно села в угловое кресло и отвернулась к окну.

— Забыла, что я сказал? — голос почти сорвался.

Давно пора приструнить зарвавшуюся девчонку. Давно. Талье предупреждала, что та никого не слушает, ведет себя вольно, с веем спит, вместо того чтобы повышать престиж семьи.

Но Дафна пожала плечами и криво усмехнулась:

— Это моя комната, отец.

Раньше ее комната была… другой. Голубой с качественной серебряной отделкой, белыми шторами, в которое билось солнце, с мебелью из редкого белого тиса, отливавшего тем же серебром в солнечном свете. А теперь все забито дорогим темных орехом, наполированным до зеркального блеска, еще и стены розовые.

Вроде и неплохо, но Дафне совсем не идет.

Из комнаты они вышли тоскливой процессией. Первым ушел вей, следом Дан, а после вышел и сам Берн с безвольно повисшей на руках Талье. С той секунды, как наглый простолюдин схватил ее за руку, она словно отключилась. Только всхлипывала.