Книга Поместье для брошенной жены, страница 147 – Екатерина Белова

Соблазн был велик.

— Спасибо за детей, — сказала шепотом. — Спасибо за Фалче.

Даже если мы расстанемся… Даже если он однажды приведет в свой домой другую достойную драконицу, я пожелаю ему счастья. Я смогу жить дальше и ни о чем не жалеть.

На секунду золотой свет сжал меня с немыслимой силой, заставив выступить слезы на глазах, и отпустил.

И оказалось, что я стою, вцепившись обеими руками в основание статуи, а храмовники разлетелись по всему периметру зала. Черные шахматные фигурки, сметенные с доски божественной рукой. Храмовник в белой сутане, опустился на колени у одной из колонн на коленях, и ему на платье стекала кровь. Но ближе всех ко мне стоял император, сжимая в руке золотой шар.

Я не сразу узнала его, так он сдал за этот месяц. Глубокие морщины изрезали лицо, выцвели глаза. Он опирался на королевский жезл, словно тот был костылем для травматика. Невидимая паутина покрывала императора, словно гигантскую рыбу, пойманную в рыбацкую сеть. Кругом кратеры и дыры, кругом язвы от злоупотребления темномагическими ритуалами. Отвратительно…

— Отойди от богов, девочка, — его трубный голос накрыл зал с такой силой, что меня едва не затошнило.

В голове поднялся утихший было звон, тело окатило колючей дрожью. Но в груди еще осталось солнечное божественное тепло. Оно помогало мне держаться, а не рухнуть на колени, как эти храмовники под императорской аурой.

— Приветствую Солнце империи, да будут долги его дни.

Тело рефлекторно воспроизвело реверанс.

Я отошла от статуи и не обернулась.

Император, качнувшись на своей венценосной клюке, осыпанной драгоценными камнями, крепко вцепился мне в руку:

— Что сказали тебе боги? Правду говори, девочка, солжешь и дни твои будут короче моих.

Зал еще гудел, а благодаря внутреннему оку, я отчетливо видела, что император обвешан артефактами, как юная драконица драгоценностями на день совершеннолетия. Амулет, выявляющий ложь, лежал во внутреннем кармане камзола и был очень силен. В прошедшем времени. Я без зазрения совести сдвинула силой воли в нем одну из прожилок, нарушая орнамент заклятья. Теперь, после разговора с богами, я ощущала, насколько просто поддаются мне артефакты. Оказывается, достаточно.… просто пожелать.

— Я просила богов о благополучии своих детей, — сказала скромно. — И боги обещали его мне.

Император сверлил меня недобрым взглядом. Но его артефакт молчал, и предъявить ему было нечего. А учитывая, что император фактически являлся наместником богов на своей земле, то он теперь лично был ответственен за счастье Дана и Дафны.

А вот не надо было спрашивать.

— Я позабочусь об их судьбе, — едва не скрипя зубами, выдавил он.

— Благодарю за доброту, Ваше Величество.

Да, позаботься о них, Вашество, сделай доброе дело. От тебя не убудет, а я скину часть беспокойства за их судьбу.

Я послушно просияла и, изобразив должный трепет, взяла предложенную императором руку.

Мы прошли зал насквозь, войдя через неприметную дверь в большую комнату. Она была близка по стилю к офисному помещению, и примечательна была лишь тем, что одна из стен была полностью прозрачна.

Я остановилась, споткнувшись взглядом о разворачивающийся перед глазами поединок.

Громадная песочного цвета тварюга и Ральфар, презрительно оставшийся во вторичной форме, словно в насмешку над противником.