Книга (не) Зайка для Волка, страница 87 – Мария Мирабелла

Он взял её двумя пальцами, не торопясь разворачивать. Запах ударил в нос прежде, чем глаза встретились со строчками. Знакомый запах. Резкий. Враждебный.

Он развернул листок, и буквы, написанные неаккуратным почерком, прыгнули перед глазами:

«Встретимся на заброшенном заводе. Никому не говори, если хочешь видеть свою омегу живой. Приходи один.»

Мир словно пошатнулся на мгновение, пропустив удар. Холодное, ледяное оцепенение пронеслось по позвоночнику, обжигая нервы. Воздух вокруг стал вязким, тяжёлым, как перед бурей.

Он сжал листок так сильно, что тот затрещал, будто могла треснуть и сама реальность вокруг. Ещё секунда — и он порвал бы его, но остановился. Смысл уже врезался в сознание, оставляя следы, которые не вычеркнуть.

Без колебаний, быстро и целенаправленно, он направился к выходу, его шаги стали твёрже, быстрее, словно каждая секунда теперь стоила чьей-то жизни. Почти добрался до ворот, когда из-за угла вышел Томас. Тот остановился на его пути, и сразу же, уловив напряжение, прищурился:

— Что с тобой? Ты как тень.

Таррен хотел пройти мимо, не тратя времени на объяснения, но Томас сделал шаг вперёд, перекрыв дорогу, и голос его стал твёрже:

— Стой. Говори. Сейчас же.

Волк задержал дыхание, сжал челюсть так сильно, что на мгновение стало больно, и сквозь зубы, почти не разжимая губ, бросил:

— Ану похитили. Заброшенный завод на окраине. Мне велели прийти одному.

На лице Томаса мелькнула тень недоверия, потом вспышка ярости. Он резко схватил Таррена за плечо, удерживая на месте:

— Ты с ума сошёл? Один? Это ловушка, очевидная, как белый день. Тебя там порвут. Или её. Или вас обоих. Ты не пойдёшь туда один.

Но Таррен вырвался, встряхнув плечом, и его голос стал жестким, режущим, как обнажённое лезвие:

— Она там. Я не могу рисковать её жизнью.

Леопард зло выдохнул, его пальцы дрожали, но он не отпустил взгляд:

— Ты хоть знаешь, кто это устроил? Или слепо несёшься на убой?

Таррен на миг опустил глаза, сдерживая рвущийся наружу гнев, и коротко кивнул:

— Знаю, узнал по запаху. У нас с ним старые счёты.

Томас выругался, едва слышно, сжал кулаки, заставляя себя не сорваться. Он сделал полшага назад, но голос его стал почти рычанием:

— Тогда будь осторожен.

Завод встретил его не просто скрипом старых конструкций и тяжёлым запахом машинного масла. Это было похоже на дыхание мертвеца, давно забывшего о жизни, но не о боли. Хриплый, вязкий ветер полз по ржавым пролётам, сквозь выбитые стёкла, задевая острые грани металла, словно сам воздух здесь был пропитан воспоминаниями о заброшенности, о поломанных судьбах, оставленных здесь когда-то вместе с заржавевшими станками.

Таррен шагал внутрь, и каждый его шаг, словно молот, отбивал тяжёлый, холодный ритм по пустым цехам. Казалось, что стены слышат и запоминают его сердцебиение, считывают каждый его страх, каждую мысль, каждый нерешённый вопрос, как хроники чужой боли, вписанные в бетон.

Он знал, что она здесь. Не видел ещё, но чувствовал — всей кожей, каждым нервом, каждым клеточным откликом зверя. Её запах — тёплый, напуганный, но упорно живой, как слабый, но несломленный огонёк в ледяной темноте.

Он остановился, дав себе секунду, чтобы не броситься вперёд, не сорваться в безрассудный рывок. Чтобы не дать страху затмить разум. И пошёл дальше, медленно, как шагают навстречу неизбежному, не надеясь ни на спасение, ни на чудо.