Онлайн книга «Записки у изголовья. Книга 1»
|
Фэнцзю вдруг вспомнила, как дорожила кусочком белого нефрита, который ей подарил Дун Хуа и который она всегда носила на шее. Если Дун Хуа так ценит Цзи Хэн, то, узнав, во что Фэнцзю превратила ее подарок, он точно разозлится и расстроится даже сильнее, чем сама лисица. Да, она поступила и поступит некрасиво. Но чем дольше она смотрела на платок, тем сильнее раздражалась. Фэнцзю задумалась и поняла, что все же месть, какой бы отвратительной она ни была, должна свершиться. Позже Фэнцзю обязательно прочтет буддийские писания, чтобы загладить вину. * * * И все же, несмотря на все измышления, Фэнцзю не могла представить, сколь на самом деле ничтожны ее силы. Ступив к заводи, она сразу же столкнулась с заклинанием сжатия пространства, вернувшим ее в первоначальный облик. Конечно, она и лисой была великолепна. Ее шерстка была огненно-красной, как кровавый нефрит, а четыре лапы белоснежными. Девять хвостов у нее за спиной сияли, как восходящие на востоке солнца. Даже равнодушные к пушистикам замерли бы, завороженные. Но ругать Дун Хуа в этом облике было… неудобно и бесполезно. Ему вполне могло и понравиться. Но отступить ни с чем она не могла, обида требовала отмщения. Шаг за шагом она приближалась к Дун Хуа. Казалось, он целиком сосредоточен на игре с Лянь Суном, пока терпеливо ждет, когда Фэнцзю явится, пылая жаждой мести. Его спокойная и безмятежная поза взбесила ее. Нерешительность мгновенно куда-то улетучилась. Она схватила платок и направилась к негодяю, твердо намереваясь его прикончить. * * * Дун Хуа, казалось, застыл при ее появлении. Внезапное волнение охватило сердце Фэнцзю. Дун Хуа ведь любил пушистых зверьков? Он ведь не влюбился в нее прямо сейчас, не так ли? Лисичкой она всегда была неотразима. Как-то в детстве она из озорства подсыпала семена клещевины в рис своему четвертому дяде, из-за чего тот три дня мучился с животом. Но стоило ей принять изначальный облик, как дядя тут же простил ее. Вот она – сокрушительная красота с младых когтей. Дун Хуа смотрел на нее с непостижимым сосредоточением. Это было то же самое выражение, которое появлялось у него на лице всегда, когда он ковал меч, изготавливал курильницу для благовоний или обжигал чайный сервиз. В этот момент поднялся ветер. Тонкие ветви деревьев Белых рос затрепетали, устремившись будто прямо к Небесам. Они излучали незримый свет, окутанные пологом изумрудных листьев-полумесяцев, в густой зелени которых белели гроздья цветов, чья хрупкая красота была подобна замерзшей утренней росе. Порыв ледяного ветра сорвал изящные лепестки с веток, и, не успев коснуться поверхности воды, они растворились в белом тумане. Стайка серебристых рыбок собралась у корней деревьев, время от времени выпрыгивая из воды. Из тумана вдруг донесся едва уловимый и ритмичный буддийский напев: «Тогда тот, Субхути [70], кто вступил в колесницу Бодхисаттв, должен ведать все дхармы [71], видеть их, стремиться к ним. И он должен ведать их, видеть их и стремиться к ним так, чтобы не создать представления о дхарме…»[72] Эта сцена была подобна сну, что исчезнет с рассветом, и Дун Хуа, величественный Верховный владыка Дун Хуа, был как нельзя уместен в этом сне. От его пронзительного взгляда Фэнцзю прошиб холодный пот. Она вдруг вспомнила, что когда-то этот бог правил миром. |