Книга Записки у изголовья. Книга 1, страница 132 – Тан Ци

* * *

Однако сегодня Фэнцзю перепутала время начала занятий и впервые в истории пришла заранее.

У заводи еще никого не было, и только несколько белохвостых рыбок время от времени выпрыгивали из воды, нарушая тишину. Фэнцзю посмотрела на побеги, что пробивались в верхушках деревьев Белых рос, и широко зевнула. На десять ли вокруг, что называется, «таяли льды и сходили снега»; легкий ветерок веял в лицо, дополняя картину живительной весны.

У Фэнцзю не было других дел, а от дурманящих ароматов так и тянуло вздремнуть. Кажется, час и правда был ранним. Поэтому, обойдя заводь по кругу, она нашла удобное местечко под деревом, которое хорошо защищало от ветра, и устроилась на мягкой траве, решив доспать прямо под открытым небом и, возможно, поразмыслить о том, как все же украсть плод дерева Бимба.

Но не успела Фэнцзю пролежать и мгновения, как раздался звук приближающихся шагов. Когда до ее ушей донесся чей-то голос, она сперва подумала, что уже видит сон. После в разморенное сознание пришла неясная мысль: она едва прилегла и вряд ли успела бы заснуть.

В воспоминаниях Фэнцзю обладательница голоса давно превратилась в смутный силуэт, и теперь Фэнцзю знала, что это лишь вопрос времени, когда силуэт облечется плотью. То была Цзи Хэн, и за триста лет ее приятный, напоминающий пение иволги голос ничуть не изменился. Фэнцзю не знала, почему она едва могла вспомнить лицо и облик принцессы, но мгновенно узнала ее голос, едва Цзи Хэн сказала «учитель».

Учителем мог быть только Дун Хуа, единственный, к кому Цзи Хэн так обращалась.

Фэнцзю осторожно перевернулась на другой бок. Шаги остановились, и Цзи Хэн заговорила:

– Учитель, желаете испить зеленого чаю с «крабовыми глазами»? ^[74] Тогда дерзну предложить вам чайный набор с бирюзовым гибискусом, что так подходит к этому чаю. Хотя обычно вы предпочитаете чаши, покрытые черной глазурью, в которых чай приобретает более насыщенный цвет, по моему невежественному мнению, чаши цвета листвы тысячи деревьев в горах придадут чаю с «крабовыми глазами» изящества и простоты чистой бирюзы, что оттенит весенние краски сегодняшнего дня.

Дун Хуа ответил емким «кхм», что едва ли можно было назвать пылким откликом. Однако Фэнцзю знала: если владыка, осматривая чайный набор, удосужился хотя бы хмыкнуть, это означало, что собеседника он находит по меньшей мере не надоедливым. Хотя нет, по слухам, к Цзи Хэн Дун Хуа особенно неравнодушен, а значит, в его «кхм» можно поискать еще один слой смысла. Кто знает, не содержится ли в нем одобрение проницательности Цзи Хэн?

Подслушивая, Фэнцзю мельком подумала, что это беседа действительно утонченных господ. Она, наверное, в жизни не достигнет их уровня. В то же время Фэнцзю не могла не посочувствовать Сяо-Яню. Тот хлебал чай из огромной грубой чашки. С первого взгляда было понятно, что он совсем не пара Цзи Хэн, которая знала, что Дун Хуа предпочитает чаши, покрытые черной глазурью.

Хотя Сяо-Янь был совершенно уверен, что у него есть все шансы, Фэнцзю была так же крепко убеждена в обратном. По правде, когда Сяо-Янь сказал, что Цзи Хэн была единственной любовью Дун Хуа, у Фэнцзю от волнения сердце отбило барабанную дробь. Сегодня же, когда она внезапно столкнулась с Цзи Хэн и увидела, что эти двое в самом деле вместе, ее сердце билось все так же мерно, как и до встречи с ними.