Книга Записки у изголовья. Книга 1, страница 137 – Тан Ци

В то же время мама голосом, что совсем недавно был так нежен, произнесла хладнокровное:

– Мне даже любопытно, насколько громко ты можешь плакать? Или недуг мешает проявить талант в полной мере?

Фэнцзю поперхнулась вдохом. На глазах выступили две непритворные слезинки. А все слезы, что она пролила до этого… насмарку! Фэнцзю вытерла щеки и забилась в дальний угол кровати.

– Не любишь ты меня. Замерзну насмерть – поделом! Слезами захлебнусь – поделом! Как выздоровею, можешь связать меня и побить – поделом мне!

Мама снова закутала ее в кокон из одеяла. Фэнцзю почувствовала на себе пристальный взгляд.

Затем ей как ни в чем не бывало ответили:

– Не думаю, что мне любопытно связать вас и побить.

Фэнцзю всхлипнула и почему-то не поверила. Глаза по-прежнему не открывались. И когда ее матушка стала такой жестокосердной? Похоже, быть Фэнцзю все же битой. После того как она поправится, лучше сразу бежать в Персиковый лес Чжэ Яня. В этом случае ей лучше умаслить Би Фана, крылатого спутника четвертого дяди. Он-то ее и отнесет туда.

Размышляя, она почувствовала, что ее обернули в одеяло еще плотнее. Шаги удалились, а затем ненадолго вернулись. Край одеяла откинули и вложили ей в руки грелку. Фэнцзю обняла ее, дважды тихо всхлипнула и уснула.

* * *

Когда Фэнцзю открыла глаза, на лбу у нее выступил холодный пот. Она знала, как может бредить во время болезни, но последствия, ее ожидавшие, находились за гранью приемлемости.

Ее одежда была в беспорядке, а сама Фэнцзю устроилась на чьих-то коленях, крепко обхватив их обладателя за талию. Вместе они лежали на невыразимо роскошной кровати, занавешенной пологом из тончайшего белого шелка. По обеим сторонам кровати возвышались расписные ширмы. На ковре возле них стояли курильницы в виде цилиня, от которых еще шел усыпляющий аромат. Фэнцзю знала только двух бессмертных, которые потратили бы столько усилий просто на украшение своей спальни. Одним из них был высший бог Чжэ Янь, хозяин леса Десяти ли персиковых цветков, а другим – Верховный владыка Дун Хуа, хозяин Рассветного дворца.

Над ее головой послышался шелест переворачиваемых страниц. Фэнцзю как можно более невозмутимо подняла глаза и увидела золотую буддийскую печать на обложке книги. Несколько серебряных прядей свободно покачивались у нее перед глазами. Теперь уже весь лоб Фэнцзю покрылся холодным потом, но прежде, чем вниз сорвалась первая капля, из-за книги раздалось:

– Не пугайтесь, я ничего вам не сделал. Вы сами во сне ко мне подползли и сами распустили ворот, потому что вам стало душно.

Буддийское писание перестало заслонять обзор, и Фэнцзю увидела Верховного владыку Дун Хуа – того, чье внимание менее всего желала привлечь.

Фэнцзю вздохнула и отодвинулась от Дун Хуа. Прикинуться мертвой в такой ситуации точно не было действенной тактикой. Ей уже представился шанс испытать терпение владыки.

Оставался лишь самый унизительный способ спасти репутацию – все признать и принять как должное. В здравом уме она бы ни за что не пожелала Дун Хуа себе в спасители – замучаешься потом с благодарностью, но она была без сознания и не могла выбирать, а значит, и благодарить была не обязана.

Фэнцзю отползла в противоположный угол кровати с парчовым одеялом в руках и, решив, что это расстояние больше подходит для разговора, немного подумав, произнесла: