Книга Записки у изголовья. Книга 2, страница 102 – Тан Ци

Не успела Фэнцзю и глазом моргнуть, как наступил седьмой день четвертого месяца года. День казни Цзюйно.

Фэнцзю смутно припомнила стихотворение смертного, которое тетя Бай Цянь однажды прочитала ей, надеясь воспитать в племяннице нравственность. В тех строках чувствовался большой напор:

Фэнцзю очень сожалела, что тетя не увидела, в какой непоколебимой манере, с какой «могучей силой» ее племянница выступила на террасе Духовного гребня, где собирались казнить Цзюйно. Пусть даже ее непоколебимая манера и была слегка вымучена.

Как оказалось, священный клинок оказался тем еще привередой и никогда не пил ничего, кроме свежей крови. Так что блестящий план Фэнцзю с метанием в него заранее сцеженной крови воплотить не удалось. Когда дело дошло до решающего момента, действовать ей пришлось, что называется, отвердив кожу головы^[35].

Однако она вышла и сразилась с тигром, чтобы перехитрить повелителя неразлучников. Хотя, когда она взялась за лезвие голыми руками, холодный пот катился по ее лбу ливнем, она не отступила на полпути и с видом победительницы спасла парочку уточек-мандаринок, что можно было считать большим успехом.

Единственное, на заводи она забыла договориться с Си Цзэ о необходимости дать поручение о сотворении зеркала, и это было прискорбно.

К счастью, повелитель неразлучников не собирался встречаться с бывшим жрецом в ближайшее время. В тот день, когда Фэнцзю рассталась с Си Цзэ у входа к заводи Отраженной луны, Си Цзэ сообщил, что отправляется в далекое путешествие и возвратится в храм-дворец Разветвления дорог через десять дней. Если ей что-то понадобится, она может пойти во дворец и поискать его.

Мгновение поразмыслив, она решила, что нужно сперва написать письмо и попросить Чачу отнести его Си Цзэ, как только он вернется в храм-дворец. Только когда они состыкуются с Си Цзэ в форме исполнения их вопиющей лжи, проблему можно будет считать решенной.

Более того, в дополнение к письму Си Цзэ требовалось написать Шэнь Е.

И не одно, а много-много писем.

Она посмотрела на раненую правую руку, завернутую на манер паровой булочки, и вздохнула, чувствуя, как начинает пульсировать от боли голова.

* * *

Конечно, Фэнцзю знала, что Аланьжэ не щадя жизни спасала Шэнь Е на террасе Духовного гребня отнюдь не только для того, чтобы досадить своему отцу.

По словам господина Мо, Аланьжэ отличалась переменчивым нравом. Порой она казалась сдержанно-безмолвной, порой – резко-оживленной, а иногда и легкомысленно-небрежной. Но если бы кто-то заглянул в ее сердце, то понял бы: любовь и ненависть она разграничивала очень четко.

Например, она с детства не нравилась ни повелителю неразлучников, ни его супруге и платила им той же монетой. Господин Мо заботился о ней с детства, и память о его доброте она пронесла через всю жизнь. Но причина, по которой на террасе Духовного гребня Аланьжэ бросилась спасать Шэнь Е, который никогда ее не любил, все еще оставалась за гранью понимания Фэнцзю.

Иными словами, вполне возможно отыскать истоки всех существующих под небом чувств, однако любовь, извечная, как ветер, цветы, снег, луна^[36] и смена четырех времен года, возникала безо всякой разумной на то причины.