Книга Записки у изголовья. Книга 2, страница 99 – Тан Ци

Фэнцзю сухо ответила:

– Раз ты такой способный, то и магию применить мог бы на раз-два. Почему тогда не применил?

Си Цзэ на мгновение задумался над этим вопросом и предположил:

– Хотел доказать, что хорош в бою?

Фэнцзю подобрала маленький камешек, желая добавить кое-кому повреждений, но Си Цзэ поймал ее за руку, изучая ее лицо. Он понизил голос:

– Ты злишься, потому что я недостаточно хорошо тебя целовал?

Фэнцзю держала маленький камешек, в голове у нее опустело. Она понятия не имела, как разговор перешел на эту тему. Разве они только что не говорили о чем-то серьезном? Она на мгновение растерялась, вся кровь в теле прилила к голове. Она стиснула зубы и спросила:

– Разве тебя не называют бессмертным без чувств и желаний?

Си Цзэ задумался и ответил:

– Меня отравили. Ядовитой кровью змеи.

Фэнцзю вгляделась в его лицо – красивое, бледное и абсолютно искреннее. Что ж, это заявление звучало вполне правдоподобно. В последнее время по какой-то причине Си Цзэ действительно относился к ней неплохо, но, если вспомнить тот день, когда Цзюйно отравила ее любовным зельем и Фэнцзю сама соблазняла его всеми возможными способами, досточтимый владыка в ее объятиях не воспользовался ситуацией. Хотя порой она совсем его не понимала, очевидно, он был благороден.

В глубине души Фэнцзю верила, что это было выше его сил. Пусть ею и воспользовались, он, должно быть, чувствовал себя еще хуже. Она сжалилась:

– Я читала в тетушкиных книгах, что некоторые отравленные ведут себя и похуже. Если так ты пытался обезвредить яд в своем теле, что ж, я не какая-нибудь бессердечная бессмертная, которая пожалеет вывесить тыкву-горлянку^[33] для спасения больного. Я не стану тебя винить, и ты себя не вини. Просто забудем о том, что произошло.

Си Цзэ согласился:

– Хорошо, постараюсь себя не винить.

Он повернулся боком и сказал:

– Спой мне.

Фэнцзю опешила.

– Зачем?

– Слишком больно, не могу уснуть.

Хотя владыка нес полную чушь, Фэнцзю поверила ему без малейших сомнений, и слово «больно» мгновенно пронзило ее сердце.

Когда тот, кто всегда привык быть сильным, проявляет слабость, он выглядит еще несчастнее. Она не могла ему не посочувствовать. Фэнцзю отметила, что Си Цзэ все еще держал ее за руку, но больше не чувствовала, что он как-то на нее посягает. Напротив, ему наверняка сейчас очень больно, и он просто ищет поддержки.

И едва она пустила жалость в свое сердце, как оно перестало ей подчиняться. Поняв, что Си Цзэ неудобно держать ее за руку, она встала со своей подстилки и пересела к нему. Она знала, что Си Цзэ еще пребывает в неважном настроении, так что выбрала пару нежных детских песенок.

Слабое эхо плыло по пещере, как туман. Голова Си Цзэ покоилась у нее на коленях, он прижимал ее руку к груди. С закрытыми глазами он казался очень умиротворенным.

Она думала, что он заснул, и перестала петь, но вдруг он негромко произнес:

– В детстве я тоже слышал детские песенки. Другие, не такие, как твои.

– Ты же все равно не поешь, – ответила Фэнцзю.

Си Цзэ, не открывая глаз, возразил:

– Кто сказал, что не пою?

И он негромко запел:

Даже отец Фэнцзю не пел детские песенки, убаюкивая ее, когда она была ребенком. За тридцать тысяч лет жизни она и представить себе не могла мужчину, поющего детские песни. Но стоило Си Цзэ запеть, как у нее создалась иллюзия, что детские песенки на самом деле должны петь мужчины. У него уже был очень приятный голос, а когда он пел, размеренно и низко, песня превращалась в древний гимн, с которым люди взывали к небесам. Однажды она слышала, как бабушка пела эту песню, но ее пение не рождало таких образов.