Книга Записки у изголовья. Книга 2, страница 170 – Тан Ци

Он очень жалел сестру и в течение пяти лет тайно о ней заботился. Когда она была голодна, он приносил ей еду; когда она мерзла, он сделал ей одежду из сброшенной кожи питонов, чтобы защитить ее от холода. Его забота не оставляла следов – за пять лет никто ничего не узнал, и это спасло девочку от любых невзгод.

Ее бросили в змеиную яму, едва она родилась, поэтому имени у нее, разумеется, не было. Однако она не была змеей, она была принцессой клана неразлучников, у которой должно быть имя, и, раз ее родители не хотели давать ей его, он решил, что это сможет сделать он. Он назвал ее Аланьжэ, как «полная тишина».

Он выписал «Аланьжэ» на ее ладони и медленно проговорил:

– А-лань-жэ, это твое имя. Когда я буду произносить три этих слога, знай, что я зову тебя по имени.

Умная девочка, подражая ему, принялась рисовать на земле пальчиком, что показалось ему очень забавным. Он закрепил магией три знака у нее на руке, затем мягко сказал:

– Рисуй, как здесь.

Девочка бестолково вцепилась в его рукав, заморгала и с усилием выговорила:

– Е… Е… лань…

Он прошептал:

– Да, я Шэнь Е, твой двоюродный брат. А ты Аланьжэ, Сянли Аланьжэ.

Во все времена каждому следующему Верховному жрецу в возрасте пятнадцати лет полагалось удалиться в уединение для длительного совершенствования в течение двадцати лет, дабы стать заместителем ныне действующего Верховного жреца. Ребенком Шэнь Е ничем не тяготился, с нетерпением ожидая, когда так надолго уйдет в уединение, чтобы заниматься совершенствованием. Теперь, когда он заботился об Аланьжэ, он лишь мечтал о том, чтобы отложить его на день, а потом еще на день, но в конце концов понимал, что не сможет откладывать вечно.

Он боялся, что после его ухода она останется без присмотра и снова пойдет по заведомо гибельному пути: начнет есть крысиное мясо и пить крысиную кровь. В ночь перед разлукой Шэнь Е посадил в пределах змеиного строя плодовое дерево Четырех времен года для нее и принес из храма-дворца воду Небесного источника, дабы полить его. Не успел он и глазом моргнуть, как дерево проросло, обзавелось густой листвой, расцвело и принесло плоды. Он сорвал плод и дал его девочке, научив, что теперь если она проголодается, то должна есть плоды этого дерева, а если ей захочется пить, она должна пить воду из источника Развеянных тревог – ей ни в коем случае нельзя прикасаться к крысам.

В том году ей исполнилось пять. Ее лицо могло похвастаться красотой нефрита и снега, но из-за того, что в змеином строе часто клубился ядовитый туман, она ничего толком не помнила и не умела говорить. Однако она, кажется, поняла, что это прощание. Она ни за что не хотела отпускать край его одежд и отказывалась засыпать. Он долго смотрел на нее, потом наконец сказал:

– Ты еще такая маленькая, ты и не вспомнишь меня, когда я вернусь.

Девочка подумала, что он просит ее что-то сделать, и тут же кивнула, притворяясь, что все понимает. Он погладил ее по челке. В белом лунном свете ветер сорвал несколько цветов с дерева Четырех времен года, и один упал девочке на плечо. Он поднял его и заправил ей за ухо. Затем нежно провел по ее волосам у виска и пообещал:

– Я вернусь. Я стану Верховным жрецом и вытащу тебя отсюда. – Он замолчал, потом сгреб ребенка в охапку и прошептал: – Я твоя единственная семья, Аланьжэ. Ты им не нужна, но у тебя все еще есть я.