Книга Записки у изголовья. Книга 2, страница 80 – Тан Ци

И впрямь, как бы то ни было, он мог положиться только на Фэнцзю.

Когда господин Мо очнулся от своих мыслей, то увидел, что Фэнцзю сидит и смотрит на него, а меж бровей у нее залегла глубокая складка. Она недоумевающе спросила:

– Хотя Аланьжэ не доставляла столько хлопот, сколько я, разве она не враждовала с Цзюйно в прошлом? Зачем ей понадобилось спасать Цзюйно в такой судьбоносный момент? Не вижу для того причины. Если убедишь меня, я тебе помогу. Нет – еще подумаю.

Господин Мо мысленно порадовался тому, что она хотя бы сознает, сколько доставляет неприятностей. Он сел на первый подвернувшийся под руку круглый табурет, налил себе полчашки чая и с видом «разговор затянется надолго» начал:

– Аланьжэ хотела спасти не Цзюйно, а Шэнь Е. – Он помедлил, а затем спросил: – Сколько ты знаешь об Аланьжэ и Шэнь Е?

Фэнцзю подняла мизинец, поставила большой палец на его кончик и кивнула Су Мое.

– Вот столечко.

Господин Мо подержал чашку и после долгого молчания сказал:

– Тогда я расскажу тебе вот на «столечко» больше.

* * *

Все бессилие мира укладывается в слова: если бы тогда.

По воспоминаниям господина Мо, «тогда» началось в двадцать седьмой день четвертого лунного месяца года много лет назад на помосте, где собрались казнить Цзюйно. «Если бы» – стоило ему привести Аланьжэ посмотреть на казнь.

Когда смертные воспевают четвертый месяц в стихах, в них неспешно сквозят тоска от разлуки, запах увядающих цветов и горечь расставания разделенных жизнью и смертью. По словам Сы Мина, четвертый месяц был месяцем-убийцей.

Хотя долина Песнопений находилась вдали от беспокойного пыльного мира, в четвертый месяц того года воздух был напоен ароматом крови.

Сначала в школе правящей семьи казнили наставника, обучавшего первую принцессу каллиграфии. Затем во дворце разобрались с несколькими слугами, которые прислуживали первой принцессе. Вскоре после этого на террасе Духовного гребня должны были казнить саму принцессу.

На ней были два преступления: одно – обман правителя, другое – добрачное прелюбодеяние.

Кто отец ребенка первой принцессы? Хотя члены клана, знавшие правду, молчали много лет, даже они теперь задавались вопросом: не сам ли повелитель составил такой жестокий план? Те, кто правды не знал, с одной стороны, кляли принцессу за пренебрежение обрядами и бесстыдство, с другой – хвалили повелителя неразлучников за строгое соблюдение законов и беспристрастность. Догадки и тех и других только шли на пользу репутации господина Сянли Цюэ.

Хотя в казни принцессы не было чести, это событие тоже надлежало внести в летопись. Чиновник ведомства судебных дел, которому вменили эту повинность, выдернул добрый клок волос из козлиной своей бородки, ломая голову над тем, как бы покрасивее завуалировать неблаговидную правду для будущих поколений. Все присутствовавшие в тот день на казни были членами клана; место было выбрано со смыслом – терраса Духовного гребня близ храма-дворца; даже палачи, исполнявшие приговор, были отобраны не без умысла. Все они происходили из семей палачей, насчитывающих не менее трех поколений.

Ни на Западном море, ни на Небесах не подходили к казни так вдумчиво.

Зрелище для Су Мое ожидалось редкое. В день казни он с большим воодушевлением приготовил мешочек с дынными семечками и привел Аланьжэ к месту действа, отыскав им проход в первый ряд.