Книга Прядильщица Снов, страница 201 – Тория Кардело

— Эй, Ноктюрн! — насмешливый голос Макса Круглова, лидера класса, разрезал привычный шум перемены. — А ты знаешь, что моя мама видела твою мамку в магазине? Говорит, чуть не проблевалась!

Откуда они знали, как выглядела его мать? Неужели она приходила в школу?

Группа мальчишек — пять или шесть человек — окружила Романа, прижав его к стене у раздевалки. Высокие, крепкие, они смотрели на него — тощего, бледного — с тем особым презрением, которое подростки приберегают для самых слабых.

— Отвали, — Роман попытался протиснуться между ними, но его грубо толкнули обратно к стене.

— Куда собрался, композитор хренов? — Макс сунул ему под нос телефон с фотографией. — Глянь, я её заснял. Классная фотка, правда?

На экране появилось лицо его матери — или то, что от него осталось. Шрамы покрывали когда-то красивые черты, стягивая кожу, искажая черты до неузнаваемости. Один глаз почти не открывался, губы деформировались, нос искривился.

Сердце Романа заколотилось, как бешеное. В висках застучала кровь. Руки сами собой сжались в кулаки.

— Полюбуйтесь на его мамку! — Макс повернул телефон к другим ребятам. — Да на неё без блевотины не взглянешь! Теперь понятно, почему его батя свалил!

— Он не свалил, — едва слышно произнёс Роман. — Он умер.

— Чего? — Макс наклонился ближе, делая вид, что не расслышал. — Умер? Да я бы тоже умер, если бы пришлось трахать такое чудовище!

Раздался смех. Громкий, жестокий смех подростков, не знавших, что такое настоящая боль. Человеческая жестокость заразнее любого вируса, она проникает глубже, живет дольше. Она — самая живучая тварь на планете.

— А ты сам-то на что надеешься, Ноктюрн? — продолжал Макс, входя во вкус. — Думаешь, твоя сопливая музычка кого-то впечатлит? — он пропел одну из его мелодий, разумеется, фальшиво, кривляясь.

Мальчишки засмеялись ещё громче. Одна из девочек, проходивших мимо, хихикнула, прикрыв рот ладошкой.

— Может, ты на своих выступлениях мамку на сцену будешь выводить? — не унимался Макс. — Для устрашения публики! Типа: смотрите, а то с вами тоже такое случится, если не купите мой альбом!

Роман рванулся вперёд, но его перехватили, вжали в стену ещё сильнее.

— А ещё говорят, она его батю в огне бросила, — подал голос щуплый Олег, главный прихвостень Макса. — Типа сама выбралась, а мужа кинула. Потому что он ей изменял.

— Заткнись! — крикнул Роман, и голос его сорвался, стал высоким, детским. — Просто заткнись!

— О, мы задели его нежные чувства! — Макс схватил Романа за воротник рубашки. — Слушай сюда, Ноктюрн. Ты ничтожество. Твоя мамаша — монстр. И все это знают. Так что будь паинькой, или твои нотные тетрадки могут случайно порваться. Или сгореть. Как твой…

Он не дал Максу договорить. Что-то внутри щёлкнуло, сломалось — должно быть, тонкая перегородка между терпением и яростью. Рука сама метнулась вперёд, выхватила телефон, а затем — короткое, резкое движение. Телефон описал нелепую дугу в воздухе, словно пытаясь взлететь, и рухнул на кафельный пол коридора. Звук был оглушительным. Хруст стекла — и тишина. Абсолютная тишина, когда даже дыхание казалось шумом.

Макс перестал смеяться. Его лицо из насмешливого стало растерянным, потом — испуганным, а затем — яростным.

Он медленно наклонился, поднял телефон, провёл пальцем по экрану. Паутина трещин исказила изображение, разрезав черты его матери на осколки — совсем как шрамы на её настоящем лице.