Книга Прядильщица Снов, страница 293 – Тория Кардело

Агата кивнула, и на её лице появилась смесь боли, нежности и чего-то ещё, более глубокого и тёмного.

— В обмен на мой приход в реальный мир в качестве его матери, — она говорила почти шёпотом, словно признаваясь в чём-то сокровенном. — Его настоящая мать… она была не плохим человеком. Скорее сломленным. Потерянным. Раздавленным жизнью.

Она сделала паузу, словно подбирая слова.

— В тот момент, когда я заняла её место, я впервые испытала материнские чувства, — её голос дрогнул. — Я, существо вне времени и пространства, вдруг почувствовала… привязанность. Заботу. Тревогу за кого-то, кроме себя.

Нити вокруг задрожали, засветились ярче, словно отзываясь на её эмоции.

— Я мечтала познать, что такое человеческое, при этом оставшись прядильщицей снов, — она посмотрела на свои руки, словно видя их впервые. — Но мне тоже пришлось заплатить определённую цену — уязвимость к эмоциям, к привязанностям.

Она печально потупила взгляд, продолжая плести нити снов.

— Мне тоже пришлось пожертвовать фрагментом собственной реальности, — она подняла глаза, и Аля увидела в них боль, не характерную божественному существу. — Ради пути к идеальному. К тому, чего я желала больше всего — понять, что значит быть человеком. Быть матерью.

В этот момент Аля увидела женщину, которая, обладая безграничной властью, всё равно страдала от одиночества и пустоты. Которая, создавая реальности для других, не могла создать счастья для себя. И которая, потеряв Романа, испытывала ту же боль, что и она сама. Просто умела лучше её скрывать.

Агата замолчала, глядя на танец нитей над их головами. Её лицо смягчилось, словно маска божества на мгновение спала, обнажив уязвимую хрупкую душу.

— Понимаете ли вы, Александра, — её голос прозвучал одновременно и как шёпот, и как эхо грома, — что реальность и идеальность — не противоположности, а разные грани одного кристалла бытия?

Она подняла руку, и нити мироздания вокруг сформировали сложный узор — многомерный, пульсирующий, меняющийся с каждым её движением.

— Каждая жертва — это не потеря, а преображение, — с каждым словом её голос становился глубже, словно говорила сама вечность. — Когда человек жертвует частью себя ради исполнения своих истинных желаний, он не умирает, а трансформируется. Переходит на новый уровень существования, где боль и страдания теряют власть, а мечты обретают плоть.

В её словах Аля услышала странную, извращённую истину. Истину существа, которое видело рождение и смерть цивилизаций, которое наблюдало за человеческими страданиями из иного измерения — с сочувствием, но без полного понимания.

— Я не заставляю людей умирать, Александра, — в её интонации появились нотки почти искренней обиды. — Я предлагаю им освобождение от случайности рождения. От тирании реальности, которая никогда не спрашивала их согласия на существование в ней. Я даю выбор.

Агата взглянула на Алю глазами, в которых, казалось, отражались целые галактики.

— Вы видите во мне зло, но я лишь посредник между мирами. Проводник желаний. Архитектор снов. Я из иной реальности — той, где желания и сны имеют ту же субстанцию, что камни и деревья в вашем мире. Мы по-разному воспринимаем ценность человеческой жизни, но разве можно называть злом стремление избавить кого-то от страдания?