Книга Прядильщица Снов, страница 295 – Тория Кардело

Аля посмотрела на Агату — на это древнее, могущественное существо, запутавшееся в собственных желаниях. И внезапно осознала: несмотря на всё её могущество, все её способности, всю бесконечность её существования — у неё всё ещё нет того, что она обрела. Принятия. Себя и мира со всеми его несовершенствами.

И в этом парадоксе таилась её сила. Она — простая, несовершенная, человечная — вдруг стала сильнее существа из другого измерения.

В глазах Агаты промелькнуло замешательство. Она подалась вперёд, словно хотела что-то сказать… но не успела.

Комната вокруг них содрогнулась. Нити, ещё секунду назад плавно танцевавшие в воздухе, внезапно натянулись, задрожали, словно струны гигантского инструмента. С них начали соскальзывать искры — ослепительно яркие, они падали на пол, стены, мебель, оставляя после себя крошечные очаги пламени.

Агата вскочила с кресла. На её лице отразился настоящий, неприкрытый ужас.

— Что происходит? — голос Прядильщицы надломился.

Стены комнаты начали плавиться, обнажая скрытую за ними истину. Не бетон или дерево — бесконечное, пульсирующее нечто, сотканное из той же субстанции, что и нити над их головами. Ткань Снов в её изначальной, неприукрашенной иллюзиями форме.

И из неё появлялись… они. Существа из кошмаров. Безликие фигуры с длинными, паучьими лапами. Полупрозрачные силуэты с глазами, горящими, как раскалённый металл. Монстры с бала, клацающие зубами и перебирающие множеством конечностей. Они перемещались рывками, неестественно, как сломанные куклы, и от одного их вида кровь застывала в жилах.

Они плели. Двигались с пугающей, гипнотической синхронностью, создавая новые нити, новые узоры на Ткани Снов. Но теперь Аля отчётливо видела не призрачную красоту, а нечто искажённое, болезненное, словно кто-то намеренно вносил хаос в идеальную гармонию.

Огонь распространялся, пожирал мебель, книги, ковры. Примерно такое же пламя — неестественное, холодное, синеватое — поглотило Романа в зеркале. Но здесь оно не обжигало, а трансформировало всё, чего касалось, в нечто чужеродное, нереальное.

А потом начала меняться Агата. Её элегантное платье потемнело, истрепалось по краям, превращаясь в подобие погребального савана. Кожа стала полупрозрачной, сквозь неё проступили вены, по которым текла светящаяся белая жидкость. Волосы поднялись, словно от статического электричества, и в них заискрились крошечные молнии.

Но самое страшное — глаза. Они растеклись, увеличились, заняв почти половину лица. В их глубине Аля видела не зрачки, а бесконечные туннели, ведущие в никуда. В небытие.

— Ткань Снов, — прошептала Агата-не-Агата голосом, похожим на шелест бумаги. — Она сопротивляется… изменению…

Существа приближались, их движения становились всё более хаотичными, а узоры, которые они плели, — всё более сложными и пугающими. В воздухе распространялся сладковатый, тошнотворный запах, словно гниль поедала хрупкие лепестки роз.

Инстинктивный, неконтролируемый страх накатил на Алю. Всё её существо кричало: беги, прячься, спасайся! Но глубоко внутри, за завесой ужаса, что-то удерживало её от паники. Что-то твёрдое и надёжное, как камень в бушующем море.

Принятие.

Она почувствовала его — не как абстрактную идею, а как физическое ощущение, как тепло, разливающееся по телу от сердца к кончикам пальцев. И вместе с этим теплом пришла непривычная, иррациональная сила.