Книга Прядильщица Снов, страница 297 – Тория Кардело

Она раскинула руки, её цветастое платье развевалось на ветру, и Аля летела ей навстречу, захлебываясь от счастья.

— Алечка! — голос бабушки, тёплый, как парное молоко, разносился над полем, сливаясь с пением жаворонков. — Иди ко мне, моя хорошая!

Аля бежала всё быстрее, чувствуя, как сердце переполняется детской радостью встречи, как к горлу подкатывает комок нежности. Букетик в её руках подпрыгивал в такт бегу, разбрасывая вокруг сладковатый аромат луговых трав.

Наконец, она влетела в бабушкины объятия — тёплые, надёжные, пахнущие свежей выпечкой и едва уловимыми духами «Красная Москва». Руки обвились вокруг бабушкиной шеи, а лицо зарылось в мягкие складки платья.

— Бабушка! — голос Али звенел от восторга. — Смотри, какие я тебе цветы собрала!

Бабушка отстранилась, взяла букетик, и её глаза, выцветшие от времени, но всё ещё яркие от любви, засияли.

— Какая красота! — она поднесла цветы к лицу, глубоко вдохнула их аромат. — Как и ты, Алечка.

Её морщинистые пальцы легко коснулись щеки внучки, отвели прядь волос за ухо.

— Ты у меня самая лучшая, самая любимая, самая красивая девочка.

Она говорила эти слова просто, без пафоса и наигранности, с той абсолютной искренностью, на которую способны только старики и дети. И Аля верила. В тот момент она верила бабушке безоговорочно, без тени сомнения.

Они сели прямо на траву. Бабушка плела венок из цветов, а Аля, положив голову ей на колени, смотрела в небо, бесконечное, лазурное, с медленно плывущими облаками причудливых форм. Бабушкины пальцы изредка касались её волос, перебирали пряди.

— Бабушка, а ты всегда будешь со мной? — спросила Аля, щурясь от солнца.

Бабушка помолчала, не прекращая плести венок.

— Всегда, — наконец ответила она, и от её голоса у Али защемило сердце. — Даже когда меня не будет рядом физически, я буду здесь, — она коснулась груди внучки там, где билось сердце. — В твоих воспоминаниях. В твоей любви. В том, кем ты станешь.

Аля не понимала тогда всей глубины этих слов. Просто наслаждалась моментом, вкусом счастья, таким простым и чистым.

Но вдруг… словно кто-то невидимый провел по картине мокрой кистью, размывая краски. Солнце померкло, голубизна неба подернулась серой дымкой. Поле, цветы, бабушкина улыбка — все стало тускнеть, терять очертания, растворяться.

— Что происходит? — Аля приподнялась и заметила, как по краю поля начал клубиться туман. Не обычный утренний туман, а что-то странное, почти сверхъестественное — серебристо-белый, с перламутровыми переливами.

Бабушка закончила плести венок и надела его на голову Али. В её глазах отразилось что-то бесконечно мудрое и немного печальное.

— Тебе пора, Алечка.

— Куда? — Аля встала, чувствуя, как туман подбирается всё ближе, обволакивая ноги прохладными щупальцами.

— Домой, — бабушка тоже поднялась, и теперь стояла перед ней и почему-то казалась одновременно и реальной, и призрачной. — Тебе ещё рано быть здесь. У тебя вся жизнь впереди.

Поле затягивалось туманом всё быстрее. Он поглощал травы, цветы, деревья вдалеке, оставляя лишь белое, мерцающее ничто.

Аля протянула руку к бабушке, но та уже отдалялась, хотя и не делала ни шага назад.

— Не бойся, девочка моя, — голос бабушки доносился словно отовсюду сразу. — Я всегда с тобой. И помни — ты прекрасна именно такой, какая ты есть. Не позволяй никому убедить тебя в обратном.