Книга Хризолит и Бирюза, страница 100 – Мария Озера

С высоты башни город казался игрушечным — огромным папье-маше из пёстрых коробок, соеденённых в странном порядке. Фонари, витрины, огни вывесок отражались в стёклах, создавая мозаичное сияние — обманчиво-радостное. Но внизу не чувствовалось ни движения, ни звуков — будто весь город погрузился в глубокий, нежеланный сон. Траур сочился из каждой улицы Верхнего города, пронизывая всё — камень, воздух, свет.

Я сделала шаг вперёд и огляделась. На полу лежали кучки песка и сухих листьев — следы забвения. Башня, казалось, хранила в себе дыхание женщины, чьё имя больше не произносили вслух. Сырость, пыль, отголоски прошедшего дождя — всё это витало в воздухе, заполняя лёгкие вкусом прошлого. На небе меж рваными облаками тонко вырисовывался серп нового месяца — хрупкий, как обет, данный в ночи, хотя солнце еще не уступало позиций.

Ветер трепал мои волосы, застилая глаза. Я приблизилась к балюстраде, посмотрела вниз. У входа во дворец стояли гвардейцы — статные, в красных мундирах, с саблями, блеснувшими в лунном свете. Они казались куклами из парадного фарфора — безликими, неподвижными, безмолвными стражами порядка, которого, казалось, уже не существует.

Я опустилась на холодный камень. Пальцы слегка дрожали. Подняв глаза, я увидела, что Нивар всё это время наблюдал за мной, стоя в проёме. Заметив, что я обратила на него внимание, он медленно двинулся вперёд, не отрывая глаз. Его движения были неспешными, уверенными, почти гипнотическими. Словно зверь, идущий по следу. Он поднял окольцованную в серебро руку и поправил прядь, выбившуюся из причёски.

Он остановился в нескольких шагах от меня. Его лицо выражало странную смесь заинтересованности и лёгкой неуверенности — редкое выражение, которое я замечала на нём, быть может, один или два раза. Мрак за его спиной мягко обрамлял силуэт, подчёркивая очертания плеч, строгий вырез скул и бледное мерцание взгляда. С каждой секундой напряжение между нами сгущалось — будто бы невидимые нити, натянутые между нашими глазами, дрожали от одного лишь взгляда.

Я почувствовала себя глупо. Сердце билось с такой силой, что отдавало в виски, дыхание сбилось. Он был так близко, что я чувствовала его запах — древесный, пряный, опасный — и смотрел на меня так, будто я вещь. Вещь, которую можно забрать, когда захочется. Это злило меня — до дрожи, до желания ударить. Его вседозволенность. Моё бессилие. Моя зависимость от его воли.

Я знала, что всё не так. Что он не всесилен, а я не слаба. Но тело подсказывало иное, предавало.

— Если тебе не нравится моё присутствие рядом, — проговорил он с ленивой, почти тягучей томностью, — просто скажи…

Он сделал паузу. Подался ближе, возвышаясь надо мной, и большим пальцем провёл по моей щеке, едва касаясь кожи. Его голос, бархатный и низкий, будто разливался по венам мёдом, от которого нельзя было отказаться. Он вглядывался в мои глаза — не просто смотрел, а будто выискивал там оправдание — или ложь.

— И я больше не потревожу тебя, — договорил он тихо.

Я вдыхала через нос, медленно, глубоко. Старалась собрать в кулак мысли, гордость, остатки здравого смысла. Его близость сбивала дыхание, каждый слог он будто произносил в такт моим сердечным сокращениям. И всё это — с расчетом. Он знал, что делал. Знал силу, которой обладал. И пользовался ей.