Книга Хризолит и Бирюза, страница 98 – Мария Озера

Да, Ольгард сейчас — регент. Но сколько ещё? Дни подобной власти нередко коротки, и достаточно одного неосторожного движения, чтобы всё изменилось. Новая эра или старая в обёртке? В воздухе витало тревожное предчувствие.

Лоренц пообещал обсудить бал. Мы быстро наметили идею: дебютантки из знатных семейств, чтобы в их числе — и Агнесс. Параллельно я предложила пригласить туда одарённых детей из школы — дать им возможность заявить о себе, пусть даже через музыку, поэзию или науку. Он кивнул, улыбнулся, поцеловал мою руку и поспешил отыскать отца. А я задержалась у длинного стола с закусками, вдруг почувствовав, как сжатый внутренний узел начинает слабеть — организм просил хлеба, а не зрелищ.

И в этот момент — тихий голос за спиной, острый, как кинжал.

— Когда ты перестанешь носить пиджаки этой… дворняжки?

Я обернулась медленно. Голос был Нивара. Конечно. Его интонация, как всегда, приглушённая, но пропитанная ядом. Взгляд — спокойный, но надменный. Высокомерие, холод и что-то ещё — невнятное, почти звериное — сквозило в его выражении.

Я вскинула брови, не веря, что он позволил себе столь дешевый выпад.

— Я перестала носить их после нашей первой встречи, — отчеканила я, глядя ему прямо в глаза.

В памяти всплыл тот самый его пиджак, небрежно брошенный в пакет, который так и лежит, забытый, где-то у меня в комнате. «Я скажу, когда ты его наденешь», — вспомнилось неожиданно отчётливо. Я поёжилась. Странное воспоминание, слишком интимное и одновременно пугающее.

Нивар усмехнулся. Его глаза опустились с притворным равнодушием, но в этом было что-то от охотника, наблюдающего за жертвой, прежде чем шагнуть вперёд.

Мурашки пробежали по коже, и я вдруг поняла, как быстро он умеет отравлять воздух вокруг. Было в нем нечто одновременно и отталкивающе опасным, и притягательным. Как пламя: хочется приблизиться, даже если знаешь, что обожжёт.

Я сглотнула — не от страха, а от злости. Мне не хотелось быть уязвимой перед ним. Я держалась уверенно, но внутри чувствовала, как в груди нарастает тревожный стук — будто предвестие новой игры, к которой я ещё не знаю правил.

— Очень хорошо, госпожа Хаас, — Нивар сделал глоток шампанского, не отрывая от меня взгляда. — Смотрю, вы вливаетесь в высшее общество с поразительной стремительностью.

— Это не так уж сложно, граф Волконский, — с хладнокровной усмешкой ответила я. — У меня, как оказалось, врождённая склонность к светской жизни. Да и мой отец — человек не последнего влияния.

Я сознательно брызнула ядом, словно желая проверить, насколько глубоко он готов нырнуть в эту игру. Однако в этот раз он не ответил. Ни улыбки, ни язвительного взгляда. Лишь глоток шампанского и молчание. Его взгляд задержался на моём лице, скользнул по распущенным волосам, влажным от недавнего ливня, — и я ощутила, как он читает меня, словно страницу в давно забытой книге. От лёгкой дрожи на губах до затуманенного блеска в глазах.

Он закусил губу, прикрыл глаза и, будто устав от собственной роли, потёр пальцами переносицу.

Я отвернулась. Сделала это демонстративно, словно давая понять, что мне всё равно. Но предательская дрожь кожи выдала моё напряжение — слишком знакомое, слишком личное. Когда холодные пальцы скользнули по моей шее, мягко убирая прядь волос, моё сердце сорвалось в глухую бездну.