Книга Хризолит и Бирюза, страница 104 – Мария Озера

Попытка сделать шаг вперед увенчалась полным провалом, и, если бы не моментальная реакция Нивара, я бы познакомилась с песочным полом поближе. Ноги дрожали, а губы моего спасителя растягивались в довольной ухмылке. Вцепившись в его руку, я подняла глаза на него. Честно признаться, не знаю, что он видел в зеркалах моей души, но его лицо, одаренное природой надменной строгостью, казалось сейчас таким расслабленным.

— Я… — мне хотелось сказать, что мне следует уйти, покинуть его, оставить всё это позади. Но звуки, которые пытались сорваться с моих губ, напоминали скорее лепет младенца. — Мне…

И вновь эта знакомая, пугающе уютная близость окутала нас. Нивар шагнул ко мне и протяжно, с той едва уловимой нежностью, что ранит сильнее грубости, коснулся моих губ. Я не устояла и ответила на поцелуй — не из вежливости, не из долга, а потому что хотела этого всем своим существом.

В это мгновение по дворцу пронёсся звон колокола — сигнал к минуте молчания в память об ушедшем правителе. Всё стихло, будто сам воздух застыл в безвременье. Я не могла отстраниться, не могла сбежать — не от звона, не от себя, не от Нивара.

Бросив на него быстрый взгляд, я вдруг увидела, как резче прорисовались черты его лица. Сейчас он выглядел так, будто сам был частью этого траура — красивой, трагичной фигурой из живописного холста. Но я знала: за этим спокойствием прячется буря. И чем тише он снаружи, тем сильнее пульсирует напряжение внутри.

Он, словно почувствовав мой взгляд, обернулся. В его глазах мелькнула искра — то ли вызова, то ли боли. Я ухватилась за неё, как за спасительный канат, и попыталась разгадать, что творится в нём, в этом человеке, который путает мои мысли и желания, врывается в мою жизнь, не спрашивая разрешения.

Как это глупо. Вот сейчас — я чувствую с ним невероятную близость. Хочу знать, кто он. Хочу касаться, вдыхать, держать. А в следующую секунду — я вспоминаю о реальности, где ждут долг, решения, обязательства. Злюсь на него — и на себя. Он рушит мой порядок, он подкидывает мне чувства, с которыми я не справляюсь.

Никогда раньше мне не было так трудно совладать с собой. Никогда не было так стыдно — и так невыносимо сладко.

— Нам следует вернуться, — сказал мужчина тихо, почти сдавленно.

— Но я не хочу, — прошептала я, как будто это могло изменить хоть что-то. И тут же встретила его взгляд — удивленный, почти тронутый. Он взял мою руку, сжал её в своей и, не произнеся ни звука, одними губами прошептал: «Я знаю».

Через несколько дней после поминок Лоренц прислал письмо с просьбой посетить особняк его отца в Нижнем городе — обсудить дальнейшие действия в отношении Агнесс Гарибальди.

Помимо приглашения от моего дражайшего друга, в пачке утренней корреспонденции уже который день лежало письмо от Кристы, которое я так и не решалась вскрыть. Сам факт, что она знала кое-какие подробности моей жизни и умолчала о них, заставил меня усомниться в искренности нашей дружбы. Я невольно стала держать её на расстоянии — небольшом, но достаточном, чтобы защитить свои планы от постороннего вмешательства.

Я знала: рано или поздно придётся столкнуться с содержимым этого письма. Но стенка, выстроенная вокруг сердца, крепла с каждым днём. В глубине души я понимала — это не решение. Криста всегда была человеком, которому я могла доверять без оглядки, но что-то изменилось. Я мучительно перебирала в памяти наши общие моменты — и вдруг начала ощущать, что в каждом из них пряталась тень недосказанности.