Книга Хризолит и Бирюза, страница 107 – Мария Озера

Мы замолчали. Высокая зелёная изгородь выросла перед нами стеной, глуша доносившиеся с границы голоса. Лоренц вёл меня к боковому, почти незаметному входу. Через просвет я видела центральные ворота — широкие, металлические, неприступные. Там толпились люди, выкрикивая требования к Барону. Их голоса казались далекими, будто мы уже шагнули в другой, отрезанный от реальности мир. И всё же сердце болезненно сжалось: та сторона изгороди была слишком близко, чтобы её можно было забыть.

Особняк оказался именно таким, каким описывал его Лоренц, — и всё же вживую он поражал куда сильнее. За изгородью начинался иной мир. Просторные газоны и клумбы были засыпаны цветами такой яркости, что казалось, они вобрали в себя весь свет уходящего лета. Между фруктовыми деревьями метались гончие, их лай звенел в воздухе, как беззаботный смех.

Я и не подозревала, что деревья могут быть такими высокими и густыми. Ветви смыкались над дорожками, создавая прохладные тоннели, а сквозь листву золотыми пятнами пробивался солнечный свет. Он играл на воде небольшого пруда, в котором отражалось безмятежное небо.

Каменная дорожка, идеально ровная, вела прямо к массивным дверям особняка. В воздухе смешивались запахи сладких цветов и лёгкой пряности от фруктов, будто каждый вдох напоминал о мире, где нет суеты, бедности и криков с границы.

Где-то неподалёку раздался глухой стук — одна из охотничьих собак, весело увлекаясь игрой, опрокинула ведро. Я невольно улыбнулась. Даже здесь, в царстве покоя, жизнь билась энергично и шумно.

— Здесь есть место и для тебя, — сказал Лоренц, когда мы подошли к дому. — Останешься сколько пожелаешь.

Я кивнула. Странно, но ощущение чуждости так и не пришло — будто я всегда знала эту тропинку, этот дом, этот запах жасмина в тёплом воздухе.

Внутри особняк дышал размеренной тишиной. Солнечные лучи, пробиваясь сквозь плотные занавеси, ложились на стены мягкими полосами света. Пол под ногами тихо отзывался гулким эхом, словно приветствуя меня. Пахло старинными книгами, камином и лёгкой сладостью жасмина. Каждая деталь интерьера говорила о вкусе и истории: антикварные кресла с потёртой обивкой, картины с пейзажами, от которых веяло тёплой ностальгией.

— Приветствую вас, госпожа, — в дверях показалась экономка дома, которая одарила меня неестественно широкой улыбкой.

Улыбнувшись экономке, я медленно пошла вперёд, следуя за Лоренцом. Широкие коридоры особняка дышали тишиной и светом. Белая штукатурка стен оттеняла тёмное дерево дверных проёмов, а массивные позолоченные рамы картин придавали дому ощущение старинного величия. Между пейзажами и портретами попадались несколько полотен, написанных маслом, — их мазки казались живыми, словно внутри застыли кусочки другой эпохи.

Кабинет маркиза находился на втором этаже. Лоренц открыл дверь и, сделав приглашающий жест, галантно пропустил меня первой. Доски пола едва слышно скрипнули под моими шагами. Когда он тихо закрыл дверь, шум внешнего мира растворился, уступая место особой, густой тишине, будто время здесь текло медленнее.

В просторной комнате царил порядок и… неуловимая тяжесть. В углу темнел шкаф с хрустальной посудой, её гладкие грани перехватывали свет, разбивая его на холодные искры. На полу лежал мягкий ковёр, в который ноги погружались, как в густой мох. У окна — массивный письменный стол, а рядом, полускрытый за тяжёлыми гардинами, стоял сам хозяин.