Книга Хризолит и Бирюза, страница 117 – Мария Озера

Я что-то пробормотала, сама не поняв слов, и попыталась приподняться. Но резкая боль пронзила череп, и я бессильно опустилась обратно. На его коленях было тепло, и сейчас это тепло казалось единственным, что удерживало меня от падения в пустоту.

— Осторожно, — сказал он мягко, но твёрдо.

Я глубоко вдохнула, пытаясь прогнать нарастающее, тягучее давление в висках. Лоренц не сводил с меня внимательного взгляда; в его янтарных глазах плескалось беспокойство, смешанное с чем-то почти неуловимым — заботой, которую он не пытался скрыть. Вокруг стояла густая, тревожная тишина, лишь издалека как будто доносился странный, резкий звук, похожий на призрачный шёпот, пробирающийся сквозь стены.

Его ладонь мягко легла мне на лоб — движение осторожное, словно он опасался, что его предположение о том, что у меня жар, может подтвердиться. Однако, не обнаружив избыточной температуры, он поддержал меня под локоть и помог сесть на диван с высокой резной спинкой.

— Что случилось? — спросил он, чуть наклонившись, так что в голосе зазвучала неподдельная тревога.

— Не знаю, — выдохнула я, едва удерживая взгляд, — голова раскалывается… и всё плывёт.

Я глубоко вдохнула, пытаясь прийти в себя, но в нос ударил странный запах, который я почувствовала по пути сюда. Горьковатый, терпкий, как дым от редких трав.

— Ты не чувствуешь запах? — прошептала я, пытаясь различить его среди потоков свежего воздуха из приоткрытых окон, от которых потянуло небольшим сквозняком от открытой двери. — Что-то… странное…

Лоренц тоже принюхался, чуть нахмурился, но только пожал плечами.

— Мне кажется, ничего необычного.

Я чуть наклонилась к углу рядом с диваном, в котором у Агнесс стояли свежие картины. Мне казалось, что масляная краска на холстах Агнесс пахла иначе — резковато, с едва уловимой сладостью. И чем дольше я находилась рядом, тем сильнее затуманивались мысли. Будто сами мазки на полотне вились дымкой, проникая в сознание, вытесняя реальность.

В этот момент в комнату почти вбежала Агнесс, держа в руках небольшой медный тазик с водой и сложенным полотенцем. На её щеках ещё горел румянец от поспешности, но, когда Лоренц без лишних слов взял у неё ткань, её лицо будто застыло.

Он смочил полотенце и осторожно приложил к моему лбу и шее. Прохладная влага обожгла кожу, но тут же принесла облегчение. Граф сел рядом, наклонившись слишком близко — его голос звучал мягко, почти шёпотом, когда он что-то рассказывал, лишь бы отвлечь меня от боли. И это ему удавалось: рядом с ним я вновь ощущала себя в безопасности.

Я поймала взгляд Агнесс. Она устроилась напротив, не сводя с меня своих голубых глаз, и её лицо на мгновение дрогнуло: тонкая складка прорезала лоб, уголки губ дрогнули, будто она вот-вот сожмёт их в ниточку. Но в следующую секунду маска вернулась на место — холодная, ровная, слишком правильная. Только руки выдали её: пальцы нервно сцепились на коленях, суставы побелели от напряжения.

— Что это могло быть? — нахмурился Лоренц, продолжая промакивать мою кожу влажной тряпкой и не замечая ничего. — Сначала ты, теперь и Офелия… Не так я представлял ваше знакомство.

— Надо открыть окна пошире, — уверенно произнесла Агнесс. Голос прозвучал слишком ровно, будто она отрепетировала его заранее, и всё равно в нём дрогнула едва заметная нотка.