Онлайн книга «Хризолит и Бирюза»
|
— Офелия, послушай! — голос дрогнул. — Нам не о чем говорить, Кристана, — я попыталась навалиться на дверь, заставляя её убрать ногу, но она не уступала. — Я многого не знала… и не знаю до сих пор, — в её голосе звучало отчаяние, — но я могу объяснить! Я расскажу всё, что знаю. Только впусти меня! Мгновение я удерживала дверь, но потом выдохнула и отступила. Не удостоив её взглядом, прошла вглубь комнаты и, положив коробку с платьем на диван, подошла к столику у окна. Хрусталь графина холодил пальцы; я налила воду и сделала неторопливый глоток. — Я тебя слушаю, — произнесла я, не скрывая недовольства. Криста прикрыла дверь и облокотилась о неё, словно собираясь с силами. Рыжие волосы упали на лицо, глаза скользнули вниз, к полу. — Я не могла сказать раньше, да и теперь… всё это опасно. Но мысль, что ты тихо меня ненавидишь, — она подняла на меня влажные, затуманенные слезами синие глаза, — жжёт меня сильнее, чем молчание. Я знаю лишь вершину айсберга, Офелия. Что-то подсказывает мне: она очень страшный человек. Я поставила стакан, сделала пару шагов ближе, и мой вид ясно выражал недовольство. Криста, заметив это, всё же подошла к дивану, сокращая расстояние между нами, и, словно боясь моего равнодушия, заговорила торопливо, умоляюще: — Как-то раз я оказалась на закрытом ужине в особняке Марксов. Там были Ольгард, инвесторы, что согласились вложиться в его проект, Жизель… и Нивар. Мне отвели роль девочки на побегушках, а позже — развлечения для одного из гостей. Тогда я ещё думала, что Жизель поднялась с самого дна — торговала собой, открыла клуб, а уж потом через Маркса пробилась наверх. Но на том вечере я поняла другое. Жизель никогда не была нищей, — я почувствовала, как пальцы сами собой сжались в кулак. — Маркс твердил о какой-то её жизни «до переезда в эту страну», но говорил намёками, словно все присутствующие уже знали. А потом, осоловев от крепкого вина, пробормотал, что прожил бок о бок более двадцати лет «с этой женщиной»… Значит, он не просто развлекался с моей матерью — он делал это за спиной собственной жены. А та, узнав о Ровене, решила сблизиться с ней. Но зачем? Моя мать и так осталась ни с чем. Какой смысл в подобной «дружбе»? Что это было — жалость, холодный расчёт, или изощрённая форма издевательства? И ещё страшнее вопрос: почему Жизель сохранила мне жизнь? Почему не выкинула во младенчестве на грязную мостовую, как делают с ненужным бременем? Вместо ответов в груди росла тяжесть, будто кто-то неведомый медленно и неотвратимо наполнял её свинцом. Вечерами, когда ветер трепал занавеси у окна, мне чудилось, что он приносит с собой шёпот — отголоски чужих тайн, скрытых когда-то и теперь догоняющих меня. Я понимала: моя жизнь сплетена с узами, о которых я и не догадывалась, пока не столкнулась с их горькими последствиями. Мать жила в собственном мире боли и предательства. У неё не было ни сил, ни желания делиться этим. Быть может, она искала утешение в дружбе с женой того человека — надеялась найти объяснение, ключ к тайне, скрытой под многослойной сетью лжи. Но как могла она доверять той, кто сама была частью обмана? — Это всё, что я знаю, Офелия… всё, — всхлипнула Криста и буквально рухнула на диван, закрыв лицо руками. Я закатила глаза, налила в стакан ещё воды и опустилась рядом. |