Книга Хризолит и Бирюза, страница 122 – Мария Озера

Может, вопросы о Ниваре были праздным интересом? Может, она хотела не меня задеть, а доказать ему свою взрослость, значимость?

Лоренц, казалось, не замечал тонких всполохов напряжения. Его янтарные глаза оставались чистыми, без тени предвзятости или догадки. Он обнял её за плечи, по-братски, и легко поцеловал в щёку. Девушка вздрогнула, словно от удара током, и снова вспыхнула румянцем, выдавая всё то, что пыталась скрыть за холодной маской.

У меня невольно сорвался тихий смешок — горький и чуть насмешливый. Я отвела взгляд и открыла дверь в коридор, оставляя их за спиной.

Этот бал должен был стать для Агнесс Гарибальди началом новой жизни — блестящей, но, как подсказывало мне сердце, вовсе не безоблачной. Перед ней стояла трудная задача: явить себя обществу в новом свете, заслужить признание высших кругов, а в итоге — возглавить империю. Но сколько испытаний еще предстояло пройти, сколько подводных камней таилось впереди — этого не мог предугадать никто. Множество глаз, жадных до чужих ошибок, не оставят ей права на малейшую слабость. Несколько дней спустя приготовления к балу были завершены; оставалось лишь дождаться самого вечера.

А что она знает о той жизни, в которую должна будет вступить? Сумеем ли мы с Винтерхальтерами быть рядом в её тяжкие минуты? Ведь рядом с ними, а тем более с Императором, вставшим во главе державы в зрелом возрасте, Агнесс выглядела почти ребенком. Не пробудятся ли в ней внезапно детские капризы, способные превратить её в избалованную девочку, не приспособленную к жизни при дворе? Не покажется ли ей тягостным общество людей, чуждых её мыслям и убеждениям? Сможет ли она подняться до их уровня? И не станет ли ей мучительно одиноко среди блеска и золота?

— Как вам платье, госпожа Хаас? — раздался рядом робкий, но уважительный голос.

Швея вырвала меня из задумчивости. Я очнулась и вспомнила: стою перед высоким зеркалом в ателье, примеряю платье для предстоящего вечера. Вновь мой выбор пал на белый шелк — мягкий, струящийся по телу, подчеркивающий только самое необходимое. Тонкая талия резко выделялась в корсете, придавая мне форму песочных часов, а туго стянутый лиф словно уговаривал меня поверить, что у меня есть, чем бросить вызов этому миру.

Я чуть наклонилась вперёд, вглядываясь в то, как ткань ловит свет и отбрасывает его зыбкие отблески. В этот миг я ощущала себя не просто женщиной в вечернем наряде, но музой, готовой вдохновить художника или поэта на бессмертный шедевр. Зеркало отражало не только облик — оно безжалостно обнажало мои страхи, надежды, ожидания. Как я покажусь на балу? Что подумают обо мне? Чей взгляд задержится дольше прочих?

Тонкий шепот вновь вернул меня в реальность: швея осторожно поправила край платья, придавая ему совершенный изгиб.

— Это платье создано для вас, — сказала она с уверенной улыбкой.

Я ощутила, как в груди закипает странное чувство — смесь благоговения и тревоги, будто сама судьба, играя, коснулась меня невидимой рукой.

Собравшись с мыслями, я сделала шаг назад и развернулась, чтобы ещё раз увидеть себя со всех сторон. Каждое движение в зеркале убеждало меня: этот вечер станет особенным. В мозаике будущих событий платье казалось центральным фрагментом, символом моей готовности шагнуть в новую, ещё неизведанную жизнь.