Книга Хризолит и Бирюза, страница 141 – Мария Озера

— Хватит! — хрип от него доносился будто издалека, — Хватит…

Я чувствовала, как адреналин наполняет каждую клеточку моего тела, управляя движениями, как будто я была марионеткой в руках собственных инстинктов. Каждое колющее движение проходило не только через его плоть, но и через мои собственные тревоги и страхи, выталкивая их на поверхность. Я как будто сражалась не только с этим человеком, но и с тенью всей своей жизни, в которой не хватало сил противостоять домогательствам, унижениям и насилию.

Он пытался увернуться, истошно вскидывая руки в попытке защититься, но это было бесполезно. Я потеряла себя в этой безумной борьбе, и теперь лишь одно ощущение наполняло меня — желание покарать. Вид его упавшего взгляда, полное недоумения и страха, лишь подстегивало мои действия. Каждый удар становился все более мощным, всем безразличным. Я была охвачена страстью мести.

Я продолжала дырявить его грудную клетку, не обращая внимания на то, что он просил прекратить.

Я тоже просила.

Мужчина извивался подо мной, как змея, пытаясь вывернуться из-под моего агрессивного натиска, однако это ему не удалось, с каждым ударом сил хватало все меньше. Даже когда он затих, издавая остаточные всхлипы захлебывания кровью, я продолжала опускать в него спицы.

— Офелия! — приглушенный знакомый голос окликнул меня, вынудив остановиться. — Святой Род, Офелия!

Адреналин бурлил в венах, придавая сил в этом безумии. Каждый укол вызывал новые блики красного, отражаясь от стен, от которых не оставалось и следа прежней чистоты. Его тело уже не пыталось сопротивляться, но в его глазах по-прежнему светился огонёк, что-то напоминало борьбу за жизнь. Я была готова дотянуться до него, но не могла позволить себе остановиться.

Словно в замедленном времени, я наблюдала, как острые спицы проходили сквозь плоть, выпуская наружу все страхи и надежды. Он больше не был противником, а стал лишь марионеткой в моих руках, исполняющей последние аккорды своего трагического концерта. В голове зрели фантазии о том, как всё это завершится.

Когда тишина наконец окутала нас, я облегчённо вдохнула. Остатки его присутствия медленно растворялись в воздухе, и лишь воспоминание о его борьбе оставалось в моем сознании. Он больше не был противником — лишь пустая оболочка, марионетка, которую я заставляла дергаться в агонии под рваный ритм последних аккордов. Каждый вдох давался ему хрипом, каждый выдох становился молитвой, которую никто не услышит. И я жадно наблюдала, как эти молитвы растворяются в воздухе, как вместе с кровью уходят его страхи и надежды.

Сфокусировав зрение на картине перед собой, я поняла, что спицы находили свою цель не только на груди, но еще и на шее, и на лице. То, что предстало передо мной, вся верхняя часть напоминала скорее решето, чем мужчину. Ладони утратили силу и с дрожью выпустили самопровозглашенное оружие. Со звонким шумом оно соприкоснулось с тюремным полом. Меня обдало ледяной волной — кожа покрылась мурашками, холодный пот тонкой дорожкой стекал вдоль позвоночника, а сердце билось так, будто стремилось вырваться из груди.

Медленно соскальзывая с тела насильника, я заметила, что его рот застыл в неестественно широком разрезе, словно в безмолвном крике, а единственный уцелевший глаз, налитый кровью, глядел на меня с каким-то первобытным ужасом. Его дыхание уже стихло, но в этой неподвижности было что-то страшнее самого движения.