Книга Хризолит и Бирюза, страница 144 – Мария Озера

То было моё второе разочарование. Первое — исчезновение Добрана. Второе — понимание: все дорогие нам люди рано или поздно уходят, оставляя только след в сердце, который обжигает и напоминает, ради чего мы ещё держимся за существование. И не только дорогие — даже прохожий, который заденет тебя в спешке плечом и не извинится, преподнесет тебе урок или подаст пример.

С тех пор я пристальнее всматривалась в окружающих. В мадам Дюплентан я видела предостережение: я не хотела такой жизни к старости. В Жизель — искушение и мечту: красота, роскошь, сила над другими. Я искала в людях искру, способную разжечь во мне пламя. Но в этом поиске и таилась моя трагедия: чем усерднее я искала, тем яснее понимала — сама суть жизни есть утрата, бесконечная и неотвратимая.

И всё же именно этот путь привёл меня туда, что прежде существовало лишь в воображении: мягкие перины, шелковая ночная рубашка, солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь тяжёлые гардины. И только боль в бедре и едва уловимое покалывание в висках разрушали иллюзию совершенной картины, напоминая, что в любой роскоши всегда прячется тень.

Я резко распахнула глаза. Веки будто прилипли к коже, а мир, ворвавшийся в сознание, показался слишком ярким. Приподнявшись на локтях, я замерла и начала вглядываться в комнату, в которой очнулась.

Светлый потолок. Широкие окна, где в проёме виднелся кусочек дневного неба — чистого, как нарочно. Большая кровать, застеленная аккуратным бежевым покрывалом. Письменный стол с лампой, которая выглядела так, будто её недавно зажигали. Ничего лишнего: всё строго, упорядоченно, по-хозяйски. Слишком уютно для меня — и слишком безлично. Это явно была комната для гостей, и она казалась мне уже знакомой.

Я попыталась вспомнить, как сюда попала. Но память ускользала: лишь отдельные обрывки мелькали в голове, бессвязные, бесцветные, словно серые облака в небесах. Каждая попытка удержать хоть один фрагмент сопровождалась болью в затылке — тупой, давящей, будто чужая рука сжимала мне голову.

Взгляд случайно наткнулся на зеркало. В отражении — я. Волосы спутаны, глаза широко раскрыты, полные растерянности и… страха. Словно передо мной была незнакомка, заброшенная в чужую жизнь.

Где я сейчас? Что со мной произошло?

Одно из окон было приоткрыто, и лёгкий ветерок скользнул по комнате. Он принёс запах влажной травы и еще цветущих деревьев — чуждо спокойный, обманчиво умиротворяющий.

Я медленно подняла руки. На коже виднелись следы уколов, царапины, синяки. Ладони исчерчены полосами от собственных ногтей — будто я сражалась не с кем-то, а с собой. Сбросив одеяло, я увидела перевязанное бедро. Бинт туго стягивал плоть, а под ним — ныла тянущая, едва терпимая боль.

Попытка встать обернулась вспышкой этой боли. Я прикусила губу, сдерживая стон. Глубоко вдохнула и, опираясь руками, медленно передвинулась к краю кровати. Ветер снова коснулся лица — мягкий, прохладный, словно приглашение: выйди, забудь, оставь всё позади.

На миг я поддалась этой мысли. Как хорошо было бы — просто подняться, выйти за дверь, вдохнуть воздух свободы и забыть. Но воспоминания тянули назад. Последние события казались размазанными, стёртыми нарочно, словно кто-то вычёркивал их из моей памяти, оставляя в награду только пустоту.

Я качнула головой, пытаясь разогнать этот туман. Бинт на бедре напоминал — я всё ещё жива. И если живу, значит, борюсь. Даже если всё вокруг погружается во тьму.