Книга Хризолит и Бирюза, страница 235 – Мария Озера

— Это место — моя крепость, — произнёс он, и в голосе его звучала собственническая нотка. — Каждый предмет здесь — часть меня.

Художественная студия Идена была также его спальней. Помимо художественных элементов, комната была украшена вышитыми шторами и роскошными мебельными предметами. Воздушные занавески плавно колыхались, словно олицетворение дыхание.

В углу студии находился мольберт с чистым холстом и набором кистей, рядом на маленьком столике лежали масляные и акриловые краски в небольших тюбиках.

Замерев посреди комнаты, я кружилась на месте, рассматривая каждую картину.

— На первом этаже — моя галерея, — сказал Иден с улыбкой довольного кота, который ведёт добычу прямо в логово. Его слова прозвучали почти невзначай, но в них слышалась гордость коллекционера, что выставил свою душу напоказ. — Там висят мои официальные работы. А здесь… — он обвёл рукой студию, — здесь живёт то, что не поддаётся цене.

Он небрежно сбросил пальто на кресло, словно оно мешало ему дышать, и принялся переставлять мольберт. Каждое движение было неторопливым, но уверенным, будто он выполнял не просто физическое действие, а некий ритуал, способный разбудить вдохновение. Мольберт он поставил прямо напротив кровати с балдахином — символа комфорта и власти над пространством, где искусство и желание переплелись в одно.

Я последовала его примеру: сняла своё пальто и аккуратно положила поверх его. Чужой запах — терпкий, тёплый, немного пахнущий маслом и кожей — заставил меня на миг замереть.

— Почему ты сразу не сказал, что хочешь привести меня в мастерскую? — произнесла я с легкой наигранной обидой, наблюдая, как он перебирает тюбики, высматривая в тусклом свете цвета. Палитра в его руках выглядела так же естественно, как оружие в руках солдата — продолжение его самого.

Он не ответил сразу. Только поднял глаза из-за полотна. Холодные. Серебряные. С оттенками никеля. Словно смотрел не на меня, а сквозь меня.

— А ты бы тогда не согласилась сбежать со мной, — сказал он наконец и усмехнулся, как человек, который заранее знает ответ.

— Справедливо, — признала я и устроилась на кровати, изогнувшись в ленивой позе и подперев голову ладонью. С улыбкой следила, как его взгляд скользит по моим линиям — жадно, но сдержанно, будто он изучал не женщину, а композицию. — Неужели собрался рисовать меня?

— Как точно ты подметила, джанум, — ответил он негромко, и кисть в его руке сделала первые резкие штрихи. В уголках губ Идена появилась улыбка — та самая, едва заметная, но опасная, как тень ножа в полутьме.

— Я думала, ты рисуешь только тех девушек, с которыми спал, — бросаю я, вытягиваясь на спине вдоль кровати. Тело ныло от усталости: прыжки по крышам Верхнего города словно высосали из меня силы, но взгляд Идена держит меня в тонусе больше, чем любая опасность.

Его рука замирает в процессе.

Он осторожно опускает палитру и кисточку на столик рядом с мольбертом и обходит последний так медленно, что я успеваю обратить на это внимание и испугаться, поднимаясь на локтях. Мужчина мягко боком садится на край кровати, от чего я чуть подаюсь в его сторону. Его присутствие так близко ко мне наполняет воздух тяжестью, и я ощущаю, как мурашки перебегают по моему телу. Иден приковывает взглядом мои глаза, словно магнит, и я не могу оторваться от его пронизывающего льда.