Книга Хризолит и Бирюза, страница 29 – Мария Озера

Я открыла глаза под водой. Свет ломался сквозь поверхность, искажая всё до неузнаваемости. Казалось, будто я сама — часть этого дрожащего мира, где правда и ложь различаются только по оттенку тишины.

Неожиданно чья-то рука резко схватила меня под локоть и выдернула из воды. В одно мгновение я потеряла контроль над телом — вдохнула вместо воздуха воду, что тут же обернулось хриплым, лающим кашлем.

— Пресвятые мученики! — раздалось над ухом. — Я думала, ты… всё…

Криста, перекрестившись так, словно пыталась отпугнуть саму смерть, осела на пол рядом с ванной и шумно выдохнула, прижав ладонь к груди.

— Не пугай меня так больше, подруга, — пробормотала она с дрожью в голосе.

Я, с трудом выкашляв остатки воды, приподнялась, опираясь на край ванны, и мрачно посмотрела на свою «спасительницу».

— А как же… постучаться?

— Я стучала! — взвилась она. — Долго, много раз! — её голос дрожал, как натянутая струна. — Я так перепугалась, что взломала замок!

— Ах, и на это у вас талант имеется? — криво усмехнулась я, откидывая прилипшие к лицу волосы и облокачиваясь о край ванны, будто на подиум.

Криста только натянуто улыбнулась, но ничего не ответила. Впрочем, никто и не сомневался, что девочки Жизель не только украшают собой клубы и салоны, но и куда умелее в вопросах, которые далеко выходят за рамки приличий.

— Сегодня чаепитие у господина Маркса, — заговорила она уже более деловым тоном. — Будет Барон с сыном, Нивар, ну и ещё те господа, что вчера подписались под финансированием заводской реформы. Машина подана через полчаса, — она бросила взгляд на часы над дверью в ванной.

Я вздохнула, уронив подбородок на край ванной, и прикрыла глаза.

Инвесторы, заводы, Маркс, сын Барона… Всё это снова звучало, как тяжёлое «продолжение вчера».

А ведь я только начала оттаивать.

Я протянула руку Кристане, и она, не скрывая довольства, помогла мне выбраться из ванны, накинув банный халат. Мы направились к массивному гардеробному шкафу, внутри которого ткани струились, переливались, цвели и мерцали, будто лоскуты сна, разложенного по полочкам.

Криста, между делом, бросила взгляд на открытую коробку с деньгами, всё ещё сиротливо стоявшую на прикроватном столике, и спросила с полувздохом:

— Ну и каково это — быть настолько богатой, чтобы даже не считать?

Я хмыкнула, отложила коробку и, не глядя, задвинула её в ящик.

— Ты не узнаешь, — с лёгкой усмешкой ответила я. Мы обе рассмеялись. Смех был звонкий, почти девичий, хотя ни я, ни она уже давно не верили в сказки.

После нескольких сомнений я выбрала платье — небесно-голубое, усыпанное мелкими вышитыми цветами, струящееся до щиколоток. Разрез на юбке чуть ниже бедра придавал ему дерзости, словно случайная оголённая строчка в письме, написанном тушью. Пышные рукава создавали воздушную романтичность, а приталенный силуэт подчёркивал талию с почти вызывающей точностью.

Еще я надела короткие кружевные перчатки — нежные, как облако в утренней дымке, они касались кожи с шелковистой осторожностью. И под них, как завершение образа, аналогичную кружевную повязку на шею.

Я встала перед зеркалом — и сдержанно кивнула себе в отражении. Цвет платья усиливал глубину моих глаз, словно вода в чаше, на дне которой прячется весенний турмалин.

— Слишком хорошо, — заметила Криста и тут же потянулась за туфлями. Она обула на меня бежевые босоножки на шпильке и вложила в руку плетёную сумочку. Губы она слегка тронула розовым, как лепестки персика, щеки освежила нежным оттенком, а на глаза положила едва заметную тень, словно туман над прудом на рассвете.