Книга Хризолит и Бирюза, страница 322 – Мария Озера

* * *

Слухи о трёх воинах обгоняли их шаги, и враг узнавал имена раньше, чем видел лица. Давор Эрлинг — Гром, Филипп Асур — Молния, и Дмиден Герцверд — Тень этой войны. Их прозвища не были простыми украшениями: каждое отражало сущность, выточенную кровью и верностью.

Эрлинг рвался в бой с хохотом, и когда его кулаки или меч рушили вражеские строи, казалось, сама земля содрогается. Его ярость не была безумием — в ней слышался вызов судьбе, и рядом с ним товарищи чувствовали, что нет силы, способной остановить их шаг.

Филипп, напротив, хранил холодное спокойствие. Его глаза сверкали, как молния в бурю, выхватывая слабые места в построениях врага. Он двигал своих людей, как фигуры на шахматной доске, и всегда знал, где должен стоять Давор, а где шагнёт Дмиден. Его расчёт превращал хаос боя в стройный узор.

И среди них был Герцверд. Он почти не издавал звуков, пока не обрушивался удар. Его клинок находил врага там, где тот считал себя в безопасности. Для противников он был призраком, для друзей — надёжной тенью, что всегда прикроет спину, даже когда сам он исчезнет из виду.

Вместе они стали легендой. Говорили, что, если первым на поле боя появлялся Гром, Молния и Тень не заставят себя ждать — и значит, битва уже проиграна. Люди бросали оружие, не желая встретить судьбу в их руках.

И всё же для троих это была не слава и не предание. Для них это был долг — и дружба, что держала крепче любых клятв. Когда Давор шутил в самой гуще схватки, Филипп усмехался краем губ, а Дмиден лишь кивал — этого было достаточно, чтобы помнить: они не одни.

Каждый их шаг в битве был не просто движением стали, но актом сопротивления тьме, что надвигалась на мир. Гром, Молния и Тень несли с собой не только гибель врагам, но и надежду тем, кто всё ещё верил, что рассвет пробьётся сквозь самые длинные ночи.

* * *

В одну из самых тёмных и холодных зимних ночей лагерь в Белгордале был охвачен тревогой. Плотный слой снега приглушал все звуки природы, но в воздухе витал густой, почти осязаемый адреналин.

Филипп ворвался в шатёр Идена, сжимая в руке тяжёлый, ледяной меч. Оружие в его руках словно излучало роковую предопределённость, будто само служило знаком надвигающейся судьбы. Филипп, верный соратник и друг, стоял перед принцем с непоколебимой решимостью в осанке.

— У меня плохое предчувствие, Ваше Высочество, — произнёс он. В его голосе переплетались тревога и твёрдая уверенность.

— Доложи обстановку, капитан, — коротко ответил Иден.

Ночь окутала весь лагерь непроглядной тьмой. Редкие огоньки костров отбрасывали на лица солдат дрожащие тени. Холодный ветер, казалось, сам шептал о надвигающейся опасности, а время неумолимо утекало сквозь пальцы.

— Наши разведчики сообщили о движении вражеских войск на востоке, — продолжил Филипп, и в его сверкающих решимостью глазах отражался отблеск костра. — Если мы не предпримем действий прямо сейчас, рискуем потерять бо́льшую часть нашей армии.

— Мы должны подготовиться, — произнёс Иден, торопливо натягивая сапоги. Его ум стремительно анализировал ситуацию, в то время как сердце бешено стучало в груди. Время было на исходе, и каждая секунда могла оказаться решающей. — Что предложишь, Филипп?

Капитан указал на развёрнутую на столе карту:

— У нас есть несколько вариантов. Мы можем выдвинуть разведчиков в авангарде и попытаться перехватить врага, пока он не знает о нашем присутствии. Либо сосредоточить все силы на укреплении обороны, дождаться их удара и затем нанести сокрушительную контратаку.