Онлайн книга «Хризолит и Бирюза»
|
В это время компания Лоренца медленно двинулась в сторону поместья, оставляя в саду рассеянный послеобеденный гул, фарфоровый звон и лёгкий запах липового чая. Меня бросило в мелкую дрожь. Я быстро отвернулась, будто с досадой разорвав тонкую, липкую паутину между нами, и почувствовала, как по виску медленно скатывается капля пота. Словно в ответ на этот телесный сигнал, мне немедленно захотелось чего-нибудь холодного. Мягко промокнув висок салфеткой, я поднялась с плетёного кресла, осторожно подхватила сумочку и направилась в сторону кухни. Краем глаза я всё ещё ощущала взгляд Нивара, но теперь мне удалось удержать дыхание ровным. Я шла с прямой спиной, ступая почти бесшумно по мелкому гравию, и даже позволила себе вообразить, что всё под контролем, и чувства, и мысли, и даже эта странная тень на сердце, которую я никак не могла назвать по имени. Я вошла в дом и уже собиралась свернуть в сторону кухни, но в глубине коридора услышала шаги и мужские голоса. Кто-то торопливо двигался к гостиной, споря всё громче, не заботясь ни о тишине, ни о том, кто может подслушать. Я остановилась и почти сразу узнала голоса. — … ты не можешь так поступить с Нижним городом, Ольгард! — в голосе Барона слышалось отчаяние, та безысходная честность, которая почти всегда бесполезна против денег. — Я даю вам возможность развиваться так же, как когда-то развивался Верхний город, я даю рабочие места. Если все пойдет по плану, то позже перестанет существовать такое понятие, как «трущобы», — на этом слове он как будто споткнулся, чуть сбивчиво, с раздражением. — Вы и так превратили в свалку Нижний город, перевозя все отходы, я не могу допустить, чтобы люди начали задыхаться от смога, который принесут твои заводы! — Барон был на грани срыва, и мне стало безумно его жаль. Он обладал лишь крупицей той власти, которой обладает Маркс. — Если речь идёт о деньгах, мой дорогой друг, то ты просто назови сумму, — Маркс, как всегда, оставался безупречно спокоен. Его голос был тёплым, почти вкрадчивым. — Инвесторы готовы вложиться в эту идею. Мы поднимаем город с колен, а не ведём политические диспуты на манер прогнивших газетчиков. Это не благотворительность. Это имперский прогресс. Злость закипала во мне с такой скоростью, что кожа на лице словно наливалась жаром. Я уже шагнула вперёд, может быть, сказать хоть слово, вмешаться, сорвать с них эту маску равнодушия, как меня кто-то схватил за талию и увлек в каморку под лестницей. Я встрепенулась и, подняв взгляд, увидела перед собой две пары зелёных глаз. — Тише, — прошептал Нивар и закрыл мне рот холодной ладонью, от которой пахло лавандовым мылом и табаком. — Ты не должна этого слышать. Я попробовала оттолкнуть его, но он только крепче прижал меня к себе, и я ощутила, как спиной уткнулась в старую каменную стену. Пыль и влажный холод. И он — напротив, такой близкий и непрошеный. Мои брови, сведённые у переносицы, говорили громче всяких слов, но он не отводил взгляда, молчал, упрямо удерживая меня в полумраке, пока за тонкой перегородкой продолжался разговор. Нивар чуть склонил голову, как будто изучал не меня, а ту бурю, что гремела за моими глазами. Сердце билось в горле. Невыносимо громко. Я чувствовала, как дрожит ткань платья у него под пальцами — дрожь моя, а с ней и то невыносимое чувство, которое не имело имени. Гнев? Страх? Или… |