Книга Сбежавшая невеста Дракона. Вернуть истинную, страница 27 – Арина Лунная

— Ну что, готова признать свое поражение? — кот лениво облизывает лапу, устроившись рядом на столе. Его единственный желтый глаз сверкает насмешливо в полумраке комнаты. — Может, попробуешь плюнуть на нее? Или потанцевать с бубном вокруг? Я слышал, это помогает в особо запущенных случаях.

Я игнорирую его колкости и снова пробую приподнять массивную обложку, чувствуя, как напрягаются мышцы предплечья. Книга не поддается, будто намертво срослась своими пожелтевшими страницами.

Издалека доносится слабый стон Серафима. Его состояние ухудшается с каждой минутой. Как бы я ни старалась оказать ему помощь, но его рана ведет себя довольно странно.

Альберт парит рядом, его прозрачные пальцы нервно теребят края сюртука.

— Амелия, сосредоточься. Ты должна почувствовать связь с книгой, а не просто пытаться открыть ее физически, — его голос дрожит от волнения, и пенсне постоянно сползает с носа.

Я закрываю глаза, пытаясь уловить то неуловимое ощущение, которое возникало, когда больница отвечала на мои эмоции. Но в голове только обрывки мыслей.

Джонатан под дождем, черные прожилки на коже Серафима, насмешливый взгляд кота…

— Браво, — кот аплодирует лапой. — Лучшее шоу сезона на звание самой запущенной магии.

— Подвал! — вырывается у меня, и я тут же хватаю со стола маленький ржавый ключик, который почему-то лежал прямо передо мной. Не задумываясь, выбегаю в коридор, услышав за спиной возмущенное мяуканье кота:

— Эй! Куда это ты собралась? Дождь же на улице!

Но я уже мчусь по длинному коридору, мои босые ноги шлепают по холодным половицам. Сердце колотится так сильно, что кажется, вот-вот вырвется из груди. Дождь хлещет по лицу, когда я выскакиваю наружу, мгновенно промокая до нитки. Ветер воет, как раненый зверь, растрепывая мои волосы и заставляя глаза слезиться.

И тут я вижу его. Джонатан. Он все еще стоит под старой яблоней, неподвижный, как статуя. Дождь стекает по его лицу, но он даже не моргает. Наши взгляды встречаются на мгновение. В его золотых глазах я читаю что-то неуловимое, какую-то смесь боли и решимости. Я резко отворачиваюсь и толкаю каменную глыбу, где скрывается едва заметный замок.

Ключ входит туго, и мне приходится приложить все силы, чтобы провернуть его. С противным металлическим скрипом люк наконец открывается, выпуская волну затхлого воздуха, пахнущего плесенью, травами и чем-то еще, чем-то живым, пульсирующим, почти осязаемым.

Дрожащими руками я зажигаю свечу, которую Марфа сунула мне в руки перед выходом. Пламя колеблется, отбрасывая дрожащие тени на стены подвала. Свет выхватывает из темноты стеллажи с банками, где в мутной жидкости плавают странные коренья, старую ступку, покрытую блестящим налетом, и массивный дубовый ящик с множеством выдвижных отделений.

— Записи… они должны быть здесь… — шепчу я себе, начиная лихорадочно перебирать содержимое ящиков. Пальцы скользят по пожелтевшим пергаментам, некоторые из них рассыпаются от прикосновения, пока мое внимание не привлекает маленький клочок бумаги с дрожащим почерком: «Кровь Леврейн — ключ от всего. Книга откроется, если…»

Остальное стерто временем, но этого достаточно. Я хватаю бумагу и бегу обратно, чувствуя, как дождь смешивается со слезами на моем лице. Сердце колотится так сильно, что кажется, вот-вот вырвется из груди.