Книга Сбежавшая невеста Дракона. Вернуть истинную, страница 35 – Арина Лунная

Наконец он нарушает его, не поднимая глаз, продолжая выдергивать сорняки с какой-то одержимостью.

— Прости, — его голос низкий, хриплый от напряжения. — За сегодня. За то, что накричал. Я был неправ.

Я не отвечаю, продолжая механически дергать осот, но ярость уже покидает меня, сменяясь странной, щемящей усталостью. Джонатан. Собственной персоной. Извинился? Я не ослушалась? Или прямо сейчас на нас упадет небо?

— Перемирие? — предлагает он после долгой паузы, и в его голосе впервые звучит неуверенность. — Хотя бы… на время. Пока Серафим не встанет на ноги.

Я останавливаюсь, выпрямляю спину, чувствуя, как ноют мышцы. Смотрю на него. Лунный свет серебрит его профиль, делая резкие, гордые черты лица менее суровыми, а тени под глазами более глубокими.

— Не думай, что если я согласна, то это значит, что я тебе всё простила, — предупреждаю я, и мой голос звучит хрипло от холода и усталости. — Не думай, что я забыла. Небольшое перемирие. Только пока твой брат не поправится. Всего пару дней. Не больше.

Он кивает, и в его глазах мелькает что-то похожее на болезненное облегчение.

— Хорошо. Пара дней, — он делает еще несколько мощных движений, очищая землю. — Позволь мне помочь тебе здесь. Взамен… поговори со мной. Хотя бы выслушай. Есть вещи, которые ты должна знать.

Он молчит. Я вижу, как он старательно подбирает слова, и по спине внезапно пробегают мурашки.

Он собирается сказать что-то важное. Что-то, что долго скрывал. Он поворачивается ко мне, его глаза в сумерках кажутся почти черными, бездонными, и в них читается такая мука, что мне становится физически больно.

— Амелия, я… в тот день… — начинает он снова, и его голос дрожит. — Я никогда бы не… я бы скорее…

— Амелия! Ты должна это увидеть! Немедленно! — в наш разговор с перепуганными глазами вмешивается Альберт. Он возникает буквально из ниоткуда. Встает между нами. Его прозрачная грудь ходит ходуном.

Мое сердце ухает в пятки. Серафим? С ним что-то случилось? Я бросаю взгляд на Джонатана. На его лице застыла смесь досады, разочарования и тревоги. Что-то важное обрывается, не успев начаться. Я срываюсь с места и бегу вслед за Альбертом, небрежно натягивая на плечи сползающий плед, чувствуя, как за спиной тяжелый взгляд Джонатана жжет меня.

Мы несемся по темным, холодным коридорам, наши шаги гулко отдаются под сводами. Альберт останавливается у одной из дальних палат. В той части больницы, где я еще даже не начинала уборку, где все еще царят пыль и забвение. Он распахивает скрипучую дверь и отступает в сторону, жестом приглашая меня войти.

— И что? — выдыхаю я, заглядывая внутрь. Палата пуста, если не считать слоя пыли, паутины и разбросанного медицинского хлама. — Альберт, я устала, это не время для шуток.

— Смотри внимательнее, — шепчет он, и в его голосе звучит благоговейное восхищение. — Смотри!

И я вижу. В воздухе, в лучах лунного света, падающего из разбитого окна, танцуют крошечные искорки. Серебристые, голубоватые, они вьются в причудливом вальсе, вспыхивая и затухая, словно живые существа.

Я делаю шаг внутрь.

Они струятся, переливаются, наполняя пространство тихим, мелодичным гудением. И тянутся ко мне, окружая, притягиваясь, как железные опилки к магниту.

Я медленно поднимаю руку, и искры собираются вокруг ладони, образуя сияющее, пульсирующее облако. От него исходит легкое покалывание, похожее на статическое электричество, но в тысячу раз приятнее и живее.