Книга Хрущевка княжны Соколовской 2, страница 12 – Полина Змееяд

Теоретически я вроде бы поняла, о чем он говорит, но на практике понятия не имела, как можно контролировать ветер.

Именно этому похоже Краузе и хотел меня научить. Он подбросил платок в воздух и пока смотрел на тонкую белую ткань с вышитым на ней гербом и инициалами, она парила в воздухе, покачивая ажурными краями.

– Способ взаимодействия со стихией вам придется искать опытным путем. У каждого мага он свой, и соотношение давления и договоренности всегда индивидуальное. Однако после того, как добьетесь от стихии согласия на помощь, вам необходимо будет очень четко представить, какой результат и каким способом вы намереваетесь получить…

Я слушала, стараясь не выпадать из реальности и концентрироваться на словах Краузе. Чем больше он объяснял, тем лучше понимала, зачем читала местных классиков философии и учебник по логике.

Магия оказалась почти полностью умозрительным делом. Не существовало единой схемы или заклинания, которое можно было произнести и получить гарантированный результат. Каждый раз необходимо учитывать несколько факторов и выстраивать план действий в соответствии с ситуацией, чтобы получить результат. Прежде у меня получалось подслушивать кое-что интуитивно, но эти действия, как объяснил Краузе, не более чем проявление таланта и наития.

– Представьте талантливого художника, которого никто не учил рисовать, – говорил он, пока я пыталась добиться от ветра помощи. Стихия оказалась вовсе не такой податливой, как хотелось бы, и желала резвиться, шутить – иногда злобно – и для веселья хотя бы сорвать с Эдуарда шляпу. Не позволить этого мне удавалось с огромным трудом.

– Конечно талантливый самоучка будет находить какие-то красивые решения интуитивно, но представьте, чего он мог бы достичь, если бы ему в понятной форме разъяснили основы мастерства. К тому же, на то, чтобы самостоятельно открыть прописные истины, у него уйдет гораздо больше времени.

Я поняла метафору. Но совершенно не понимала, как совладать с ветром. И чем дольше пыталась, тем сильнее нарастало раздражение. Через двадцать минут бесплотных попыток я уже не хотела поднять в воздухе чертов платок. Хотела оторваться от земли и парить в воздухе, пронестись над гладью серой речной воды, над которой уже поднимается вечерний туман, глубоко вдохнуть и ощутить вечернюю прохладу на коже.

Как ни странно, это желание стихия уловила довольно отчетливо. Сильный порыв толкнул меня к краю обрыва, за ним последовал еще один, и еще. Не понимая, как это остановить, я беспомощно взглянула на Краузе.

Он стоял, заложив руки за спину, и молча наблюдал.

Стихия неумолимо тащила меня к обрыву. Забросив попытки договориться с ней, я пыталась зацепиться хоть за что-нибудь, но кроме листьев и мелких камней ничего не попадалось под руку.

Край высокого берега приближался, я зажмурилась, представляя падение, но ветер вдруг стих.

Выждав еще несколько мгновений и убедившись, что меня больше никуда не тащит, я приоткрыла сначала один глаз, потом второй. Сидела почти на самом краю, над вертикальным спуском к серой холодной воде.

Отползла в сторону и, поднявшись на дрожащих ногах, осмотрела платье. Оно оказалось безнадежно испорчено: вряд ли мне удастся вывести грязные пятна, да и зашивать такое количество дыр и затяжек на ткани уже бесполезно.