Книга Хрущевка княжны Соколовской 2, страница 2 – Полина Змееяд

Да чтоб тебе искалось, назойливый какой!

Мой возмущенный взгляд не укрылся от внимания князя. Оправдывало его только то, что другие столы в обеденный час заняли студенты. Что ж, ладно, пусть сидит. Лишь бы молчал.

Владислав действительно не пытался завязать беседу какое-то время, но именно в тот момент, когда я поверила, что мы просто спокойно пообедаем и разойдемся, он все же нарушил тишину.

– Вы наверняка много слышали о некоей восходящей звезде публицистики, которая пишет под псевдонимом «Эхо»? – как бы невзначай спросил он.

Я подавила вздох, пытаясь придумать, как бы увернуться от этого разговора.

– Очевидно слышала. Вам это должно быть известно, если вы читали недавние новости, – о моем якобы знакомстве с «Эхо» растрепали во всех газетах.

– Что вы думаете о недавней его публикации? – продолжил князь светским тоном, но за этой необременительной беседой мне чудился какой-то подвох.

– Оригинальный ход мысли, – медленно ответила я. – Хотя, возможно, немного опережающий время. Впрочем, как представительница работающей аристократии я не стала бы спорить с тем, что утверждается в этой статье.

– В самом деле? – саркастично улыбнулся князь. – Вы готовы согласиться с тем, что созидательный труд – это благо и право каждого человека, независимо от происхождения?

Я прикусила губу, осознав, что попалась. Что ж, переобуваться в прыжке и утверждать, что я «вовсе не это имела в виду», уже поздно.

– Всем людям в той или ной степени свойственно желание трудиться и творить. Реализовать его – потребность и да, она должна быть таким же неотъемлемым правом, как право на жизнь и безопасность, – кивнула я и спрятала раздражение за чашкой чая.

– Практика показывает обратное, – продолжил настаивать Тарковский, а я все еще не понимала, на кой черт он вообще завел эту беседу? – Дамам из высшего общества, например, никакая страсть к труду явно не свойственна.

Князь замолчал и взглянул на меня испытующе. Я не удержалась и фыркнула в кружку: тоже мне аргумент.

– Разве? А как же бесконечные перемены нарядов, балы и приемы, благотворительность, налаживание дружеских связей, полезных супругу или детям? По-моему, в рамках дозволенного дворянки делают все что могут, и даже больше. Конечно, многие из них сублимируют жажду деятельности, гоняясь за новыми фасонами платьев и сплетнями, но лишь оттого, что подвержены общественным стереотипам больше, чем некоторые их подруги, – выдала я.

Подняв взгляд на князя, вдруг поняла, к чему он затеял эту беседу. Подавила желание выругаться и прикусила кончик языка, наказывая себя за глупость.

Ну ладно тот журналист на собрании – он плохо знал меня и в целом интеллектом не отличался. Он не догадался, что «Эхо» – это я. Но Тарковский, который за несколько недель совместной работы прекрасно изучил мою манеру говорить и писать, и изменения в характере видел из-за того, что мы сидим буквально за соседними столами – он то обо всем догадался.

Владислав, очевидно, заметил мой страх. В его взгляде искрился смех, хотя лицо оставалось совершенно серьезным.

– Не волнуйтесь, я никому не расскажу, – заверил меня он.

Я медленно выдохнула, расслабляя плечи. Да что за идиотская привычка держать спину так, будто кол проглотила, когда нервничаю? Явно принадлежит Маргарите, не мне.